Америки (например, с алгонкинскими и ирокезскими) наводит на мысль о том, что мотивы добывания богатства у каннибалов в своеобразном состязании могут иметь более древнее происхождение, первоначально не связанное с войной. У алгонкинов (оджибве) и ирокезов (гуроны, могауки) мотивы, связанные с великанами-людоедами, живущими неизменно на севере, свидетельствуют о частых голодных зимах, а людоедство в мифах обычно связывается с голодом и скудостью пищевых ресурсов. Другими словами, мотив людоедства может говорить о том, что в хронологически удаленные времена на какой-то стадии своего развития племена северо-западного побережья испытывали серьезные экономические трудности. Особенностью их мифологии, как было подмечено Р. Бенедикт, являются недобрые божества, обычно противостоящие человеку, и приобретение у них чудесной силы связано с уничтожением самих духов или одолением божеств (следствие суровости естественного окружения) [Benedict, 1934, с. 186]. Позднее, после того как племена попали в новое окружение или обрели контроль над экономикой, мотивы, связанные с людоедством, были переосмыслены по принципу противоположности, и породнение с чудовищами, описываемое в мифах, стало завидным делом, способом психологического преодоления враждебных человеку сил.

Содержание и название обряда Хаматса, согласно Дрюкеру [Drucker, 1955, с. 167], являются общими для квакиутлей, цимшиан, нутка, хайда и селиш. Правда, он напоминает еще о наличии у квакиутлей тайных союзов «Тех-Кто-Спустил-ся-с-Небес» (Длувулаха) и «Едоков Собак», проходящих инициацию у Волка.

Сходный сюжет получения сверхъестественных способностей у Волка известен у тлинкитов (см. миф «Сын вождя Волков»). По окончании обряда инициации отец новичка наделяет членов тайного союза (например, Хаматса) массой имущества.

У квакиутлей известен еще связанный с Хаматса тайный союз Нулмал (часто дается форма множественного числа — Нонлемала). Его члены носят особого рода маски. Считается, что они прощли посвящение у мифологического народа Аласимк, обитавшего на плавучем острове на озере в глубине материка. Для членов этого союза характерна неопрятность, постоянный насморк, почесывание. Нонлемала называют еще «Дурнями» из-за их причудливого поведения. Вместе с тем они являются посланцами и помощниками Хаматса, следя за соблюдением правил проведения обряда.

Зимний обряд и тайный союз нутка именуется Локоала, он заключается в поисках тайного помощника, который проходит посвящение у Волка. Белла-кула, как считается, приобрели свой обряд от сверхъестественных девяти братьев и сестры, тогда как селиш знали только «состязательные» песни и обряды, направленные на обретение духа-покровителя.

Оба института — потлач и Хаматса — связаны общим метафорическим рядом: приобретение («покупка») гербовой медной пластины уподоблялось выкупу невесты или военному походу (т. е. захвату богатства). Возвращение к людям каннибала-Хаматса, как уже упоминалось, непременно заканчивалось потлачем, во время которого происходила взаимная расплата имуществом за укусы людоеда, считавшиеся целебными, наделяющими сверхъестественной силой. Полифункционально по смыслу было и наделение обрядовыми именами. Оно связывалось с изменением статуса носителя, с обретением магической силы и мотива «нового рождения». Развитая обрядовая метафорика имен является важной особенностью повествовательного фольклора племен Тихоокеанского побережья, она пронизывает собой риторику, мифы, песни и обрядовую жизнь. Имена, присуждались не только людям, но и предметам, воплощавшим материальный достаток и статус, — тотемным столбам, медным пластинам, лодкам и домам, обладавшим, по представлениям индейцев, сверхъестественной силой. Мотив оживших узоров, домов, лодок и деревянных изображений на них очень распространен в мифах. Примеры метафорических имен, присуждаемых на потлачах таким предметам: «Тучи-Гремят-Задевая-за-Него-Проплывая-Мимо» (тотемный столб); «Дом-на-Который-Вожди-Взирают-Издалека-Ибо-Он-Слишком-Велик-Чтобы-Дать-Им-Приблизиться» (обрядовый дом) и др. Подобная особенность была связана с использованием в мифах и риторике специального, «священного» языка, понятного только для посвященных, где в систему метафор входили все существа и предметы, обладавшие сверхъестественной силой (лосось именовался «Пловцом», палтус — «Рожденным-Быть-Дарителем-в-Доме», крючки на палтуса — «Младшими Братьями» и др.).

Совокупность мифологических сюжетов индейцев Тихоокеанского побережья, их отражение в социальной жизни и в искусстве позволяют уточнить общую картину их мифологии.

Тихоокеанские племена представляют себе окружающее в виде дихотомии двух миров, верхнего и нижнего (земного). Встречаются упоминания о подземном мире, противопоставленном земному, но представления о нем нечетки. В пространственном отношении мир имеет сходство с обрядовым домом для зимних церемоний, который воспроизводит в своей конструкции мифологическую модель мироздания.

Верхний мир населен сверхъестественными существами, среди которых — чудесные птицы, в том числе ворон, а также «небесный народ», предшественники людей. Согласно Боасу [Boas, 1966, с. 315], предки многих семей квакиутлей жили прежде на небе в виде Гром-Птиц. Там же, если судить по ряду мифов, помещается и дом Бахбакваланухусивэ. Верхний мир связан с земным посредством обрядового столба вроде тех, что воздвигались на потлачах; столб проходит через центр мира и играет роль мировой оси. Эквивалент мирового древа, столб держит на себе мироздание. Млечный Путь, как упоминает Ф. Боас, представляет собой «каннибальский столб Бахбакваланухусивэ» [Boas, 1897, с. 487].

Как отмечалось в названной работе Д. Сегала, в мифах Тихоокеанского побережья все три мира никогда не фигурируют вместе — только попарно. В противопоставлении «земной — подземный мир» обнаруживается, что мироздание держится на столбе, поддерживаемом мифической Подземной Старухой. Согласно некоторым мифам, она является сестрой Ворона-Йеля (см. Приложение), по другим источникам — сестрой Гром-Птицы, с которой враждует [Архимандрит Анатолий, 1906]. Очевидно, здесь функционально не только противопоставление божеств верха и низа, но и женского и мужского. Порой Старуху называют Хозяйкой Приливов. У Вениаминова Подземная Старуха именуется Агишанаку. В мифах цимшиан роль Атланта отводится силачу по имени Амала (Эмэлк). Подобно верхнему, нижний мир связан с земным через отверстия (одно — в крыше, другое — в полу обрядового дома). Можно сделать вывод о том, что подземный мир мертвых связан с водной стихией (океаном), во всяком случае, в мифах рассказывается, что в край умерших можно добраться по морю, причем в дневное время духи превращаются в скелеты, ночью же (по принципу «наоборот») ведут обычную жизнь. Мотив этот распространен в сюжетах о девушке, выданной замуж за духа-мертвеца. Уподобляясь дому для зимних обрядов, мир ориентирован по четырем сторонам света, что находит отражение в четырехкратности обрядовых действий и их описаний в мифах.

В мифологии цимшиан (позднее это было воспринято тлинкитами и хайда) содержится представление о допотопном райском крае под названием Темлахам, который людям пришлось покинуть из-за нарушения запретов, наложенных божеством, в частности оскорбления костей лосося. Мотив утаивания костей лосося, основной пищи племен побережья, как и вообще всяческие конфликты, связанные с лососями, часто встречается в мифах.

Хронологические признаки священной истории, изложенной в мифах тихоокеанских племен, выражены лишь в самом общем виде. В редких случаях, например, упоминается, что существа верхнего мира являлись предшественниками людей. Можно выделить некую общую эпоху первотворения (она же эпоха потопа, переустройства мира); в остальном же мир сверхъестественный и ныне как бы постоянно присутствует в настоящем, определяя сознание рассказчика.

Ослушание божества вызывает всемирный потоп, хотя в более распространенной версии потоп