Нет, вы только представьте, его глаза уменьшились в размерах и он заулыбался. А-а, что происходит с миром. Отпустите меня домой. Ну не смогу я постоянно так кричать, а жить-то хочется и на воле, а не в сумасшедшем доме или что у них тут взамен? Монастырь?

— Госпожа, Валери, — подала голос малышка. — Я бы никогда не взяла барское. Маменька приболела, совсем плоха. Ест мало, магический источник слабый. Поддержать у меня не получается. Ей еда нужна, смилостивитесь, подарите яичко.

— Конечно, подарю, только не плачь. Отцы твои где?

— Продали их, ещё ваш батюшка, в соседнее имение, ещё до последней войны.

У них тут что, постоянные войны? С кем воюют? Так, это надо будет уточнить, но не у ребёнка или Прошки. Со вторым надо поаккуратнее, а то от простоты душевной ляпнет чего, а я потом расхлёбывай.

— Так, Прохор, корзинку в руки и за мной! Фимочка, показывай дорогу к твоему дому. Навещу твою маму, посмотрю, как вы живёте.

Девчушка, наконец, заулыбалась, подскочила, поклонилась в пол и выскочила в дверь.

За ней вышел Прохор с корзиной яиц, а затем уже и я сделала роковой шаг. Я даже не могла представить, к каким последствиям приведёт моё желание помочь несчастной семье.

Впереди мелькали голые пятки бегущей девчушки, а я шла в сторону деревеньки и думала о том, как хозяева довели до такого ужаса своё имение. Ребёнок пусть и в чистом сарафане, но он весь в заплатах, обуви на ногах нет.

Вот иду я по пыльной дороге и понимаю, что первый дождь развезёт тут всё в жижу и грязь. Была бы она ровной, но нет. Колеи очень глубокие, в двух местах даже целые ямы — и никому нет дела. Надо будет у Прошки спросить, кто сможет их засыпать.

Появились первые избы: деревянные, некрасивые, без намёка на покраску, на почерневших срубах. Все как под копирку. Заборов возле домов не было. Серафима оглянулась, замедлила бег. Из лачуг выходили любопытные дети, вслед за ними женщины. А из нескольких изб вышли даже мужчины, наверно, не успевшие ещё уйти в поле. А может, они в лесу работают или на реке? Мысли роились в голове. И вдруг неожиданно я явственно услышала недоуменное перешёптывание крестьян, будто кто-то прибавил громкости в моей голове.

— Лучше знать, что о тебе думают твои же крепостные, — коготки царапнули шею.

Понятно, кто тут хозяйничает. Ну, послушаем. Хотя, что они хорошего скажут? Так и оказалось.

— Смотри, Марфа, бедняжку Серафиму к матери ведут. Наверно, вновь пыталась яйца украсть на барской кухне. Два дня подряд ей удавалось, а тут поймали. Неужели на всю корзину позарилась? — тихо запричитал женский голос, а другой ей ответил:

— Та и так дышит на ладан. Ой, не выдержит её мать позорного столба.

— Барыня, после смерти старого барина совсем распоясалась, — это старческий голос слышался очень чётко.

— Наверно, чует, что недолго ей землю топтать. Вот и лютует. Слышала, что наш управляющий дохторишке платить не хочет. Так тот больше и не приедет, — я чуть повернула голову, у покосившегося домика в улыбках расплылись две скрюченные бабульки.

Стоило мне отойти, как те продолжили обсуждение моей персоны.

— Так она поэтому и побежала к варвару в лес. Хватается за последнюю соломинку.

— Девчушки, что работают в доме, рассказали, что барыня того… умом тронулась. Еле выжила после того, как её кобыла потоптала, — поддержала сплетни вторая бабка.

— А Дашка сказала, что дохтор пока вкусности откушивать изволили, обмолвился, что у ненормальной-то магия появилась, — хмыкнула первая.

— Ты кому веришь? Болтушкам этим? Какая магия в таком возрасте? — и голоса постепенно стихли.

Мы прошли мимо кузни, из которой вышел высокий, нет, огромный мужчина. Он держал в руках кувалду, которой поигрывал, словно это была тоненькая палочка.

Ох, как мне не понравился его взгляд исподлобья. Сплюнув на пол и увидев, что я смотрю в его сторону, кузнец низко поклонился. Затем дал зазевавшемуся подмастерью, а может, сыну подзатыльник, заставив того мне поклониться.

— Народ голодает, а барыня опять лютовать идёт. Кого на этот раз пороть вздумала?

— Да, наверно, Фимку и будет. Мать-то её и удара не выдержит, — меня принялись обсуждать детские голоса.

— Жалко её, совсем малышка, — в разговор вклинился третий мальчишка.

Повертев головой и не найдя сорванцов взглядом, прибавила шаг.

— Выключи звук. Скоро голова начнёт болеть от «сладких» речей подданных, — прошептала я.

Стоило моему слуху прийти в норму, как моя персона подверглась наглой атаке. По подолу платья расплывалось оранжевое пятно, кто-то очень метко запустил в меня прокисшую тыкву.

Прохор резко повернулся, а мой глаз искоса уловил, как из корзины вылетели два яйца. Я дёрнулась вперёд, но поймать удалось лишь одно из двух.

— Прохор, держи себя в руках, — но тот, не слушая меня, вручил мне корзину и кинулся в густые заросли орешника.

Вот так я и стояла посреди дороги с разинутым ртом, корзиной яиц и сползающими тыквенными ошмётками на моём платье.

Я ошарашенно посмотрела по сторонам, но улица неожиданно опустела, и лишь тощая собака на полусогнутых подбиралась ко мне поближе. С такой, если что, точно справлюсь. Но страх оказался напрасным. Собаку заинтересовала не моя персона, а разбитое яйцо, которое мигом исчезло в её пасти.

— Госпожа, госпожа Валери… Барыня, да как же так? — Серафима подбежала и быстро начала стряхивать тыкву с моего подола. — Пощадите их, не со зла они… — ребёнок вновь пустился в слёзы.

— Фима, давай дома поговорим, — понимая, что утешать сейчас ребёнка на глазах любопытных деревенских не стоит, взяла ту за руку. — Долго ещё идти до твоего дома?

— Нет, — она вытерла слёзы и ткнула пальцем вправо.

Я ужаснулась. Разве это дом? Сараи и те выглядят лучше. На чём он только держится? Покосившийся до такой степени, что одна стена чуть ли не полностью ушла под землю, а крыша совсем прохудилась. В дверь пришлось заходить, согнувшись, и под каким-то неестественным углом.

Только бы эта конструкция не обвалилась.

Внутри, как ни странно, было чисто, а на стенах наблюдались следы давнишней побелки.

— Доброго дня, хозяюшка, — громко поздоровалась я, ставя корзину на пустой стол.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Лежанка за печкой, барыня, — Серафима скрылась за углом. — Матушка, к нам госпожа Валери пришла с подарками. Мама? Маменька! Ма…