Ним выключила фонарик и продолжала смотреть во все глаза.

С потолка свисали длинные нити мерцающих голубых светлячков, и в их слабом свете скалы сверкали, будто самоцветы. На полу пещеры светились зелёным грибы: круглые и мясистые или тоненькие и хрупкие, все они сияли мягким призрачным светом. Со сталактитов капала вода, навстречу им вздымались сталагмиты. Некоторые размером всего с мизинчик, но самые старые – высокие и толстые, будто деревья; местами сталактиты и сталагмиты встречались, образуя мощные колонны от пола до потолка. Были там и арки, похожие на двери, ведущие в другие тоннели, навстречу новым тайнам, и на окна, глядящие в черноту.

А в центре пещеры с писком носились большие бурые крыланы.

«Что они тут делают?» – удивилась Ним.

Потому что это явно были те самые крыланы, что жили в пещере под Водопадными утёсами, и они явно решили остановиться тут. «Точнее, повеситься», – подумала Ним, глядя, как мыши хватаются лапами за облюбованные места на потолке и повисают вниз головой, готовясь отойти ко сну.

Девочка подошла ближе. У каждой из устраивающихся на ночлег мышей висел на животе крохотный детёныш!

– Это же ясельная пещера! – воскликнула Ним. Она очень много читала о летучих мышах после того, как они с Эдмундом обнаружили основную колонию. И в числе прочего ей особенно понравилось, что у некоторых видов существуют отдельные укромные места для матерей с детёнышами, пока детёныши не подрастут настолько, чтобы жить вместе со всеми в главной пещере. Джек не думал, что у их крыланов тоже так принято, но Ним всегда надеялась, что это именно так. Ей очень нравилось представлять этих мам с малышами, которые живут в специальном укромном месте.

И вот она обнаружила их – настоящие ясли самых редких крыланов в мире!

Единственной загадкой оставалось то, почему она не видела, как мыши влетают внутрь, когда стояла у входа. И помёта в тоннеле ей не попадалось…

Что ж, если летучие мыши так старались, чтобы об их яслях никто не знал, тем более очень важно не тревожить их… Ним на цыпочках прокралась обратно к тоннелю, через который вошла. Найти его было нетрудно: у самого входа возвышался громадный сталагмит толщиной с Шелки.

Ещё один тоннель уходил налево. Он был достаточно высокий, чтобы идти во весь рост, и изогнутый, как радуга.

– Ну, значит, он не такой уж длинный, – сообщила Ним Фреду и свернула в тоннель.

Однако оказалось, что тоннель никуда не ведёт: за поворотом он расширился и упёрся в каменную стену.

– Похоже, мы где-то недалеко от того места, где вошли, – рассудила вслух Ним. – Шелки, ты нас слышишь?

Шелки гавкнула: «Да!» Потом, на случай если они не расслышали с первого раза, сунула голову как можно дальше в щель и снова гавкнула. Звук получился таким громким, что тупиковая стена дрогнула. На пол посыпались крошки известняка.

– Да тут мы, тут, с другой стороны! – крикнула в ответ Ним и постучала в стенку для пущей доходчивости. В ответ со стены обрушилась целая пластина камня.

– Упс! – воскликнула Ним.

И тут она увидела то, что скрывалось под каменной крошкой. На месте отвалившейся пластины отчётливо просматривался силуэт папоротника.

Ним ощупала камень. Казалось, папоротник высечен на стене резцом, но Ним знала, что этого быть не может. Когда-то, в незапамятные времена, этот папоротник был живым растением, а потом он погрузился в ил и медленно-медленно, за тысячи и миллионы лет, превратился в камень.

У Ним аж пальцы зазудели от мысли, что она прикасается к чему-то, жившему миллионы лет назад. Папоротник был не такой уж большой, но, возможно, рядом есть ещё один и даже больше этого? Надо привести сюда Эдмунда, чтобы он помог ей искать. Ему не всегда хватает выдержки вести себя достаточно тихо, чтобы заниматься поиском живых животных, но окаменелости-то он не распугает.

А потом они покажут это всем остальным… Ним представила, как Леонора скажет: «Надо же, никогда не видела такого великолепного ископаемого! Это та самая подсказка, которой нам недоставало, чтобы добыть биотопливо!»

На расстоянии ладони от папоротника на скале виднелась выпуклость. Ним провела по ней пальцами и нащупала край. Чем больше она ковыряла стену, тем отчётливее проступали очертания.

– Это же ветка! – поделилась она с Фредом. – Наверное, это был гигантский папоротник! А вдруг я вообще первой в мире обнаружу окаменелый гигантский папоротник?

Фред ничего не ответил – даже не чихнул. В пещере было холодно, а Фреду как холоднокровному животному становилось трудно шевелиться.

– Ой, извини, Фред! – проговорила Ним. – Ну всё, пора тебе погреться на солнышке!

Она в последний раз ковырнула край выступа, и вниз посыпались крошки мягкого известняка. Ветка оказалась даже больше, чем предполагала Ним!

Девочка и думать забыла, что Фреду холодно и что Шелки волнуется. Она изо всех сил принялась ковырять каменный выступ. Потом отряхнула руки и снова взялась за дело.

Осыпалось ещё немного камушков. Выступ проступал всё отчётливее! Похоже, это даже не ветка, а целый ствол!

У входа снова гавкнула Шелки. «Выходи немедленно, – словно говорила она, – а не то я сама войду!»

Ним бросила находку, помчалась назад, обогнула сталагмит. Она знала, что найти дорогу будет проще простого: сквозь тоннель в пещеру просачивался дневной свет.

Однако света не было. Выхода не было.

«Меня завалило!» – испугалась Ним – всего на секунду, но эта секунда тянулась очень долго. А потом сообразила: света не видно потому, что отверстие полностью закупорено головой и плечами морского льва!

– Отойди, Шелки! – крикнула Ним. Если Шелки застрянет, они останутся тут навеки, пока обе сами не превратятся в окаменелости!

Шелки фыркнула, подалась назад, и в пещеру снова хлынул свет. Ним проскользнула сквозь отверстие и очутилась на тропе, жмурясь от яркого света. Морская львица озабоченно фыркала, проверяя, всё ли в порядке с девочкой. Фред жалобно чихнул.

Однако нельзя было терять время! Солнце стояло уже высоко, а значит, пора возвращаться домой, а потом идти в лагерь.

Эдмунд не кривил душой, когда говорил, что любит быть один.

Но жить одному в палатке ему понравилось даже больше, чем он думал! Ему очень нравилось, что у него своя собственная палаточка, в которой нет ничего, кроме его рюкзака, спальника и четырёх интересных ракушек, которые он подобрал вчера на берегу. Вход в палатку он нарочно закрывать не стал, чтобы всю ночь видеть звёзды и слышать сквозь сон шёпот прибоя.