Если бы я знала бродя по этим удивительным червоточинам в глубине, каким совсем скоро может оказаться этот самый поворот…

Озеро нас встретило мягким свечением из глубины вод. Читала, что такое чудо происходит от того, что в воде полно удивительных маленьких светящихся рачков, да и водоросли на дне тоже излучали этот самый свет. В огромной пещере даже не требовался факел. Я с улыбкой смотрела на приоткрытый в удивлении ротик Лины.

Все таки утащить малявку от назойливой опеки нянек и матери была отличная идея. Если на меня все давно махнули рукой, зная что я никуда не денусь, то увести из дома сестру — это целая спланированная акция! Ведь надо же сочинить, кому чего соврать, чтобы каждый был спокоен и считал, что Лина в этот момент с другим. Теперь главное, чтобы все участники не встретились и моя хорошо продуманная операция не превратилась бы в последующий разгром с тяжелыми последствиями для моего тыла.

Но, сейчас нам было хорошо и беззаботно, а значит оно того стоило!

А потом были стирка платья и долгое купание до слабости в мышцах, с визгом, брызгами, и последующим лежанием на удивительно ровном берегу, распластанные, как морские звезды. А ещё вкусные булочки усыпанные орешками и пудрой с корицей, что я ловко извлекла, как базарный фигляр на свет из своей маленькой заплечной сумы. И фляжка с ягодным морсом, каторый так сочетался с этой одуряюще пахнувшей сдобой, испеченной этим утром заботливыми руками кухарки Потти и бессовестно утащенной мною.

Звонкий смех Лины и ее сияющие синие глаза, так похожие на мои по форме, но отличающиеся по цвету.

Последний день беззаботного детства. Последний … Потому-что вечером, когда мы с Линой счастливые, что никто нас не хватился и гроза прошла стороной вернулись в наше приморское поместье, первое что мы услышали, это истошный вой, выворачивающий внутренности своей болью.

Я смотрела на завывающую и корчащуюся прямо на полу, всегда такую сдержанную и аристократичную тану Шеану, графиню Галлийскую и не верила, что вижу свою мать. Лина бросилась к ней, судорожно вцепившись в ее плечи. Та прижала дрожащими руками сестру к себе, стискивая так, что побелели костяшки пальцев и мне показалось, что девочка просто задохнется. Женщина повернула ко мне искаженное лицо и на меня посмотрели глаза полыхающие ненавистью.

— Отродье ведьм! Почему ты не сдохла ещё в детстве! — она шипела, как змея, прожигая взглядом. — Это все твой проклятый отец, только из-за его защиты ты ещё жива! — выла та, что меня родила. — Моя девочка! Моя маленькая девочка! Она бы осталась жива, была бы ЕДИНСТВЕННОЙ! Её бы не забрали!

Шеана захлебывалась от истерики, а я в ужасе смотрела на нее, не в силах пошевелиться, лишь стискивая кулаки. Сердце сжималось от боли и холода застарелой обиды, что кристалликами льда царапала душу.

Нет, я никогда не питала иллюзий по поводу любви этой женщины ко мне, но все же… Графиня и благородная тана хоть и была всегда ледяной и черствой со своей старшей дочерью, но безупречно сдержанной. Воспитание аристократки не позволяло.

Будучи ещё ребенком, я не могла понять, за что она так со мной, ведь отец во мне души не чаял. Я, как все дети, тянулась к матери, любя и ища поддержки. Но, как бы я не старалась учиться и вести себя, как примерная дочь, получала в лучшем случае строгие отповеди. И отправлялась к нянькам. В слезах.

И только много позже, я узнала в чем же моя вина перед этим миром и моей мамой — истовой поборницей веры в Великого Отца, выросшей в семье фанатично преданной и кормящейся с рук самого Верховного прелата. Вот и Шеана была нетерпимой ко всему, что жрецы признавали противным вере. Она следовала устоям во всем, но слишком боялась опозорить свой род, чтобы выдать Храмовникам свою старшую дочь, в которой к ее ужасу и стыду, уже во младенчестве проснулась древняя кровь Галлийских — рода пришедшего когда-то на эти земли с далекого севера и несущего в себе корни связей с теми, о ком уже много лет никто не слышал. Кровь лесного народа, которому покровительствует та, чье имя давно под запретом в Мелетии и большинстве стран, до которых Храм дотянул свои руки. Та, чья сила питает саму землю, которой подвластны все твари лесов, озер и рек. И даже деревья и сама почва под ногами послушны Древнейшей!

Кровь, что не исчезает, а может нежданно возродиться в потомках и дающая редкие способности. И мне быстро пришлось узнать, как их скрывать ото всех, чтобы не навлечь беду. Только что это меняло, если в глазах собственной матери я ежедневно читала презрение.

Сейчас я стояла молча. Маленькая. Слишком маленькая для своих четырнадцати лет. Худенькая с огромными серыми глазами и туго заплетенными в косу темными голосами. Почти всегда одетая, как мальчик, потому-что папа зная мой неугомонный нрав воспитывал из меня истинную наследницу Галлийских, позволяя заниматься с оружием и тренировать тело. Моя кровь не позволяла мне болеть детскими хворями. Но и не спешила превращать из ребенка в девушку.

В моей юной, но вовсе не глупой головке складывались все детали этой совсем непривлекательной мозаики. И вот я уже начинала смутно понимать… Да просто все на самом деле. Вся эта истерика могла обозначать лишь одно — маркграфу Галлийскому не удалось договориться с Храмовниками о цене, чтобы те оставили Каталину в покое.

Потому-что это Мелетия! Огромное и мощное государство, держащее в страхе всех соседей и которым по сути управляет Верховный прелат и жрецы Храмовники. Здесь поклоняются только Великому Отцу-Солнцу, дарующему свет, ну и чтут святых, что также поклонялись Всеотцу.

Да, тут быт налажен и жизнь течет неспешно, нет голода и нищеты, и все во славу его. Хотя за красивыми фасадами точно также кипят мирские страсти.

А ещё в Мелетии Храмовники забирали себе всех детей с Даром, наличие которого проверялось в любом из соборов. А уж не посещать таковые было никак невозможно. Только кровь лесного народа Храм распознать не мог — Древняя оберегала, тех кто ей дорог. А вот другие способности тут же становились достоянием жрецов. Мальчикам с Даром была прямая дорога в служители, а девочки превращались в сестер многочисленных обителей. В миру магия оставалась лишь у аристократов мужчин и те должны были в обязательном порядке отслужить Храму минимум год. А женщины…

Девочек низших сословий забирали, хотя и неплохо платили родителям. Со знатью дело обстояло чуть иначе. Если дочерей было несколько, то вторая или третья все равно шла в Храм. Притом забирали ту, что была более сильной и желательно красивой. Остальным Дар просто напросто запечатывали. Меня, как первенца, его бы лишили, как только я вступила бы в фертильный возраст, так как способности просыпались именно к тому времени.

А у Ланы шансов на нормальную жизнь в миру не было вообще! Вторая дочь с Даром принадлежала Храму. Ушедшие туда дети проходили обряд посвящения Всеотцу. И если мальчики просто теряли память о своих семьях и начинали жизнь с чистого листа, легко воспринимая новые знания и новый образ жизни, то с девочками все было намного сложнее. И намного страшнее.

«Чудо — есть ниспосланное Всеотцом благословение, а стало быть и служить должно благим делам! Но, только Великий Отец может сдержать детей своих от падения и направить их силы к свету, им же даруемым!»-каждый раз звучало в домах безутешных родителей, чьих рыдающих чад порой с кровью и криками отбирали жрецы, чтобы увести навсегда.