— Да, да. Ступай!

В дверях девушка столкнулась с секретаршей, которая несла на подносе турку с дымящимся кофе и небольшую чашечку:

— Ой, Лидия Марковна…

— Не спи на ходу.

Секретарша поставила поднос на длинный стол для совещаний.

— С Челябинском связи нет, — отчиталась она, — повреждение на линии. Починят только к семи.

— Что у них там, белобандиты орудуют, что ли? — раздраженно ругнулся Ягов. — Постоянно поломки, чертова страна! Грейгеру дозвонилась?

— Да. И ему и Силину. Оба согласны на условиях, о которых, по их словам, вы знаете.

— Ну хорошо. Готовь письмо в банк на оплату счетов. И вот еще что. Когда пойдешь в бухгалтерию, найди там Зудину. Стол ее второй от окна. Выведи в коридор и скажи, пусть припрячет балансовый отчет и потом передаст мне лично. Но не исправленный, а тот, где не сходится. Естественно, об этом не распространяйся. Все ясно?

Ягов нетерпеливо теребил указательным пальцем корешки немецких папок, в которые никак не мог залезть.

— Все поняла, Василь Ефремович. Сделаем.

Секретарша поправила носком туфли задравшийся уголок ковра и вышла, тихонько закрыв дверь, в проем которой уже заглядывали утомленные лица очередников из приемной. Наконец замминистра остался один.

Ягов потыкал в пожелтевшую бумагу карты двухцветным карандашом, всмотрелся в значки, обозначающие смешанный лес, ниточки и узелки железнодорожных путей, и обвел кружочками странные квадратики и таинственные зигзаги, нарисованные кем то от руки. Потом он еще раз внимательно прочитал текст, сверяясь с карманным немецко русским словарем.

Ошибки быть не могло. Место, отображенное на карте, находилось где то южнее Ковеля. Жирная черная стрелка упиралась в верхний край листа, вдоль нее размашисто было написано: «На Ковель». Другая стрелка была тоньше и синего цвета. Она уходила в нижний край карты, имела подпись «На Ро…» и обрывалась вместе с куском бумаги. Главной же зацепкой была небольшая речушка, а на ней отмеченная глубина и пунктиром выделенные броды с россыпью крестиков вокруг. Что они означали, было непонятно. Условных обозначений на карте не было, каких либо подписей тоже. Но хорошо читалось название реки Стоход. Это было существенно.

Ягов выдвинул верхний ящик стола и вынул папку с факсами. Потом пошарил в других ящиках и, не найдя того, что искал, раздраженно нажал на кнопку селектора:

— Краменков! Краменков, вы меня слышите?

— Он отлучился, товарищ замминистра. Это Мельник, его заместитель.

— Мельник! Очень хорошо. Принесите мне атлас железнодорожных путей европейской части СССР.

— Отдельного нет. Только смешанный. Вместе с автодорогами. Нести?

— Естественно!

Ягов потер стучащие виски. Изнутри поднималась глухая злость на все. Мозг работал с явным перенапряжением.

«Южнее Ковеля, южнее… Интересно, это далеко от Бреста?… Не дают олухи сосредоточиться, придется, видимо, оставить до вечера. Но как не хочется откладывать, так дьявольски и подзуживает, где то здесь решение, где то здесь…»

В кабинет, запыхавшись, ворвалась Вера:

— Василь Ефремович, вас Борис Николаевич вызывает, срочно!

Ягов ударил по столу кулаком:

— Что за чушь, почему он не позвонил сам?

В животе неприятно засосало. Министр никогда не звонил лично, если предстоял каверзный разбор. Он всегда вызывал к себе через кого то, начиная таким образом психологически давить еще до того, как жертва пересекала порог его обширного кабинета.

Ягов не мог сообразить, в чем дело. Еще позавчера они вместе сидели, завернувшись в мягкие простыни, жевали хрустящие креветки, а банщики сновали туда сюда, поднося разносолы и выводя из парилки разморенных, умиротворенных старых знакомых. Специально приглашенный пародист, подогретый солидным подарком, лез из кожи вон, подражая политикам, актерам и певцам.

Ягова тогда подташнивало, зверски болела печень, но он улыбался, пил консервированное пиво, отдающее жестяной банкой, острил, заглядывая в довольные глаза министра. Но это два дня назад, в бане, а сейчас…

— Черт побери, дергает как мальчишку!

Затренькал городской телефон, в нервно сорванной трубке задрожал женский голос:

— Это вы? Арушунян звонил, у него какие то напряги. Просил поскорее встретиться.

Ягов побагровел, зло крикнул:

— Ты что, обалдела сюда звонить, дура! Идиотка!

Он с раздражением бросил трубку, быстро сложил карту, спрятал ее в сейф и, кивнув Верочке, вышел вместе с ней в приемную.

Там, закрывая на ключ дверь своего кабинета, он, не глядя на ожидающих посетителей, произнес:

— Очень сожалею, товарищи, занят. Неотложные дела. Сегодня принять не смогу, приходите завтра. Письменные предложения оставьте у секретаря. Я ознакомлюсь с ними, как только будет время.

Затем он быстро вышел из приемной, задев плечом щуплого человека в очках, не успевшего посторониться. Тот, крутанувшись на месте, выронил портфель, из которого просыпались бумаги, и виновато прошептал:

— Простите…

В коридоре у окна стояла поникшая Верочка, крутя наманикюренными пальчиками сигаретку. Через открытую форточку ворвался шум начинающегося дождя, потянуло сырым сквозняком. Ягов посмотрел в окно, несколько раз с силой вдохнул и выдохнул. Затем с минуту постоял с закрытыми глазами. Это его успокоило. Он решительно зашагал к лифту, уверенно ставя ногу на каблук и внутренне готовя себя к неприятному разговору. Впрочем, Ягов знал, что ничего серьезного ему не грозит. Слишком прочно было его положение в этом здании с длинными коридорами, бесчисленными кабинетами, скоростными лифтами и вечными сквозняками.

Недалекие древние горы будто еще постарели. Это солнце, опустившись до своего предела, высветило почти все их глубокие расселины. Горы — мощные, величественные, уверенные — теперь походили на вылепленные из потекшего теста, рождественские куличи. Их склоны стали похожи на сморщенные руки умирающей старухи. Влекомые мощным ветром в сторону Пакистана, по небу быстро неслись плоские, вытянутые облака. Подкрашенные красно оранжевыми тонами, они редкими цепочками уходили за вершины. Казалось, что если подняться на перевал, то эти облака можно будет достать рукой…

Внизу ветер был не так силен, но он временами поднимал в воздух маленькие завихрения пыли и тащил их вместе с песочной поземкой по спинам и затылкам людей в пятнистых камуфляжных комбинезонах. Спецназовцы лежали на животах вдоль гряды мелких камней, создававших что то вроде естественного бруствера. Некоторые из бойцов дремали, другие или тихо переговаривались, или скучали, изредка бросая взгляды на развалины глинобитного дувала, громоздящегося между ними и подножием хребта.