Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я понял вас.
— Сейчас всем готовиться. Командиру роты СС и начальнику полиции остаться, остальные свободны.
Бургомистр и командир охранной роты вышли из кабинета.
— И зачем меня вызывали? — проговорил Роденко. — Обеспечивать работу управы — моя прямая обязанность. Как думаете, герр обер-лейтенант?
Херман прикурил сигарету и спросил:
— Это вы у меня желаете узнать? Мне своих дел хватает.
Он сразу же за выходом из штаба повернул к казарме своей роты.
Роденко пошел в управу, так и не поняв, для чего, собственно, его вызывали на совещание. Он настолько задумался, что пришел в себя только у дверей управы, возле которых стоял солдат из роты охраны.
— Черт, все уже разошлись.
Он кивнул солдату и направился к себе, благо жил в доме напротив. До войны его занимала семья директора школы, еврея. Она была расстреляна в первый же день оккупации.
Фишер вызвал в кабинет секретаршу.
— Хелен, принеси то, что я заказывал.
— Да, герр комендант.
Елена Скорик внесла на подносе бутылку коньяка, три стопки, тарелку с порезанным лимоном в сахаре, выставила все на стол и удалилась.
Комендант поднял бутылку.
— Хороший коньяк, французский. У нас сегодня есть серьезный повод выпить, господа. В ночь на девятнадцатое сентября потрепанные советские войска без боя оставили Киев. Советская Украина теперь наша. Еще немного, и наша армия пройдет парадом победы по Красной площади. Интересно, что прикажет сделать с мавзолеем Ленина фюрер?
— Он велит снести его к чертовой матери и сбить звезды с башен, — сказал Калач.
Бонке усмехнулся и проговорил:
— Делить шкуру неубитого медведя — плохая привычка. — Он повернулся к начальнику полиции и осведомился: — Я правильно сказал?
— Насчет поговорки? Да. Но медведь уже смертельно ранен. По его кровавым следам идут охотники. Он еще представляет большую опасность, но в любом случае обречен.
— Выпьем, господа. — Фишер разлил по пятьдесят граммов коньяка.
Калач покачал головой.
Это не осталось без внимания командира роты СС.
— Что, господин Калач, не привыкли еще пить как цивилизованные люди? Вам подавай стакан, а то и кружку спирта или крепкого самогона?
Начальник полиции не остался в долгу.
— Я, герр гауптштурмфюрер, могу и кружечку сивухи выпить, и наперсток коньяка, и рюмочку шнапса. Попробуйте это сделать. Сумеете одолеть стакан самогона? Получится у вас?
— Фу, Мирон, не говорите об этой гадости.
«Не знаю, что является гадостью по сравнению с нашим самогоном — старый французский коньяк, отдающий клопами, или дерьмовый шнапс, от которого ни в голове, ни в душе», — подумал Калач, но, естественно, промолчал.
Все выпили, поговорили о силе германского оружия и личных перспективах.
Потом штурмбанфюрера понесло.
— Вот, господа, очистим район от партизан и пойдем на повышение, — заявил он и похлопал Калача по плечу. — Тебя, Мирон, я возьму с собой. Ты уже заслужил честь стать офицером элитных войск СС. Я добьюсь твоего назначения в зондеркоманду оберштурмбанфюрера Винтера. Зачем тебе должность бургомистра этого района? Здесь можно навсегда остаться, а в СС большие возможности.
Калач не спорил. В зондеркоманду, так в зондеркоманду, но на время, а потом в район. Кто такой офицер СС? Отправят служить в войска и будешь бегать, как молодой. Быть унтерштурмфюрером — это звание соответствует армейскому лейтенанту — в сорок семь лет не только не солидно, но и позорно. Другое дело — бургомистр, а лучше заодно и начальник полиции. Это Роденко не понимает, кем стал, а Калач знает, чего хочет. После третьей рюмки комендант вдруг сказал:
— Я не обозначил на совещании истинную цель операции «Листопад». Это, господа, не просто карательные мероприятия, проводимые в населенных пунктах. Сейчас я уже могу сказать вам, что речь идет о провокации, в результате которой партизаны должны выйти из леса и атаковать районный центр. Наша главная цель — выманить и уничтожить бандитов. Посему сразу же по окончании операции в населенных пунктах общее командование всеми имеющимися у нас силами я возлагаю на вас, Вилли. — Комендант взглянул на командира роты СС. — Именно вам предстоит организовать оборону поселка Горош с последующим уничтожением партизанского отряда, который, по данным разведки штаба армии, сейчас размещается в Осиповском лесу. Это в десяти километрах на юг от деревни Карчеха. Он насчитывает до ста человек, но только треть из них вооружена винтовками и карабинами. Некоторые партизаны имеют охотничьи ружья. У них есть один пулемет Дегтярева и пистолеты «ТТ», вывезенные из отдела милиции. Отрядом этим руководит бывший второй секретарь райкома Осетров.
Слегка захмелевший гауптштурмфюрер Бонке проговорил, перебив коменданта:
— Да плевать, кто руководит этим отрядом бандитов. Я не понимаю, для чего проводить какие-то мероприятия в населенных пунктах и выманивать из леса бандитов, если имеются разведданные по ним. Мы могли бы навести на них авиацию или зачистить лес своими силами. Это проще, чем устраивать целое представление.
— Вы же военный человек, гауптштурмфюрер. Почему перебиваете старшего по званию?
— Извините, господин Фишер, но я действительно не понимаю, для чего это представление. С евреями ясно, но я бы мог взять их тихо.
— Сколько вам лет, Вилли? — вдруг спросил комендант.
— Двадцать восемь, а что?
— А сколько командиру зондеркоманды оберштурмбанфюреру Винтеру?
— Где-то около тридцати.
— Ему тоже двадцать восемь. Но вы на должности капитана, если брать по армейским званиям, а Кевин Винтер — на полковничьей. Я уверен, что скоро он станет штандартенфюрером, а вы повышения не получите. Знаете почему?
— Почему?
— Потому что оберштурмбанфюрер СС Винтер знает ответ на вопрос о том, для чего нужны мероприятия в населенных пунктах и выманивание партизан, а вы нет. Но ничего, у вас все впереди. Да, и еще. Контролируя действия команды Мирона Калача, вы должны обеспечить съемку мероприятий на кинокамеру и фотоаппарат. Оператор в подразделении?
— А где ж ему быть?
— Вот его надо подготовить особенно тщательно, чтобы заснял все важные моменты. Они потом уйдут в газеты, в том числе и в германские.
— Вот как? — удивился Бонке. — Похоже, я действительно не могу понять всего масштаба планируемых акций. Оператор будет готов.
— Он сделал фотографии общения ваших солдат с мирным населением района?
— Да. Вышло очень забавно. Солдат СС гладит по головке мальчика в немецкой армейской пилотке. Взводный Курц сидит посреди семьи, довольной новой властью, принесшей свободу. С десяток снимков наших парней с русскими девушками, в основном, конечно, из борделя «Мюнхена», но выглядят они весьма мило.