внутрь, но он здорово ее нервировал. Беата никогда не занималась изгнанием духов или нечисти. Она зажгла свет, открыла книгу заклинаний и принялась искать чары изгнания, но чтобы их применить нужно было выйти или высунуться наружу. Беата покосилась за окно. Нет-нет-нет, она не идиотка и не полезет туда. Пусть пес был всего лишь предупреждением, кто знает, что он может сотворить с неосторожным человеком? Она не для того приехала сюда, чтобы погибнуть понапрасну. Переждет, а утром наложит защитные руны на забор. И высадит вереск. Хотя остановит ли он пса, если тот карает ослушавшихся воли вересковой богини? Скорее всего нет. Надо бы сходить в вересковые пустоши, поискать Калунну. Утром, когда призрачный пес исчезнет вместе с туманом.

Беата взяла испуганную Пуховку на руки, принялась гладить и уткнулась лицом в белую шерсть. Их обеих трясло. Чертова деревня. Чертова богиня. Может, плюнуть на все и убраться отсюда? У нее же была спокойная жизнь, вполне можно было закончить ее так же мирно и приятно!

Голди. Валери. Адалинда.

Какой-то паршивый дух не помешает ей отомстить за них.

В дом призрачный пес так и не ворвался, но не дал им спать до утра. Раздраженная Беата была вся разбита. В таком состоянии она не могла делать ничего. Сварила себе снотворное, сгребла Пуховку в обнимку и уснула до вечера, игнорируя все посторонние звуки и нескольких посетителей, стучавших в дверь. Проснувшись, забрала с порога остывшую еду, принесенную из трактира, поела и выпила бодрящий эликсир. Вышла в сад.

Как и ожидалось, он был разорен, благо высадить Беата так ничего и не успела. Земля была вскопана огромными когтями, а дверь сильно исцарапана. Беата зло бросила в «кормушку для богини» немного еды («Подавись, попрошайка!») и начертила защитные руны на заборе. День прошел насмарку, уже стемнело. Надо же, как просто и примитивно: выбивать себе подношения силой! Не богиня, а убогая разбойница! Еще и смеет называть себя защитницей от зла!

Приступ гнева прошел, и на Беату вновь накатило безразличие.

Ей некогда было враждовать с местными духами, у нее только один враг — призыватель демона. С Калунной, кем бы та ни была, она договорится. Завтра встанет пораньше и пойдет в вересковые пустоши налаживать отношения.

Это ведь было просто: оставлять подношение каждое воскресенье, а остальные шесть дней игнорировать самозваную богиню. Живи сам и дай жить другим. В Хисшире всегда руководствовались именно этим правилом.

Беата грустно усмехнулась.

Будь на ее месте Валери, она подожгла бы вереск, а потом бездумно влезла бы в драку с духом, именующим себя его богиней. Но точно бы не снесла такого оскорбления.

Голди бы придумала что-то оригинальное. Может, подружилась бы с призрачным псом или вызвала бы духа-защитника для битвы с ним.

Адалинда… ну, эта бы разревелась на чьем-то плече и сбежала бы, отказавшись терпеть малейшее неудобство.

Они все умерли молодыми. Кто знает, какими бы они сейчас стали?

Даже годы спустя Беата скучала по ним.

Глава 4

Вересковые пустоши были прекрасны. Поутру вышло солнце, и Беата замерла, любуясь их простором и яркими цветами. Она словно вошла в другой мир, оставив серую деревню позади. Было прохладно, но сухо, а воздух пьянил свежим ароматом поздних цветов. Ей захотелось побродить, лаская осыпающиеся лепестки вереска пальцами, и она не отказала себе в этом удовольствии. Беата впервые за долгое время почувствовала себя живой и юной. Захотелось дождаться лета и отпраздновать здесь Белтейн. Плясать и прыгать через костры, пить сладкое вино и заниматься любовью с самым ловким юношей в деревне. В юности Беата обожала этот праздник. Почему у вересковой богини не было своего? Это ведь дало бы ей мощную подпитку. Что за странный культ без жрецов?

Похоже, Калунна и в самом деле была вересковой богиней, а не просто жадным духом. Ее аура насыщала Беату и была совершенно иной, чем в деревне. В вересковых пустошах было восхитительно. Здесь хотелось остаться навсегда. Беата закружилась в эйфории. Настроение у нее было превосходным, а слабость и апатия полностью прошли.

Зачем она вообще взялась ссориться с богиней?

Что ж, одна женщина всегда поймет другую и подберет нужные слова для извинений:

— Здравствуй, прекрасная Калунна! Ты великолепна, ты знаешь об этом? В детстве я никогда сюда не заглядывала, а теперь и уходить не хочется. Твой дом — самый красивый из всех, что я когда-либо видела. Видно, что в него вложено много труда и труд этот достоин восхищения. Давай не будем тратить время на глупую вражду. Я хотела убедиться, что ты существуешь, и ты мне это доказала.

Беате показалось, что она услышала чей-то тихий смешок. По спине побежали мурашки: ее кто-то ласково погладил по волосам. И тогда она сказала то, что, возможно, не стоило говорить:

— Не сочти за критику, но запугивать людей — плохой способ получить их верность. Люди неохотно платят за «защиту», зато ценят чудеса и веселье. Ты ведь способна творить их. Людей легко очаровать, они охотно служат тем, кем очарованы. У тебя есть ритуальный праздник? Было бы неплохо ввести. Праздники любят все. Знаешь, я здесь ненадолго, поэтому мне все равно, продолжишь ли ты пугать окружающих и насылать на них злобных псов. Но другие люди здесь останутся, и ты останешься тоже. А они не верят тебе и не любят. Это можно исправить. Поклонение не строится на страхе наказания. Оно строится на любви. Кстати, я ведь тебе кое-что принесла в подарок. Надеюсь, тебе понравится.

Беата положила под куст вереска красивое зеркальце, эликсир для мягкости волос в изящном флаконе и очередное саше с лавандой. Аура Калунны изменилась, став гуще и насыщеннее. Беату повело, словно она слишком много выпила.

Одуряюще запахло вереском.

— Можно, я возьму пару веток и посажу в своем саду? Хочу, чтобы он был хоть капельку похож на твой, — попросила она и встряхнула головой.

Возражений не последовало, и Беата отломила несколько веток, бережно закутав их в ткань. Аура Калунны продолжала усиливаться, а беспричинная радость Беаты — расти. Она принялась напевать любимые песни и ощутила острое желание кого-нибудь расцеловать и приласкать. Где бродил этот глупый, красивый полицейский? Будь он тут, они могли бы…

Беата потрясла головой.

Что-то было не так.

На краю вересковых пустошей кто-то появился. Женщина с длинными распущенными волосами шла прямо к ней. Кажется, улыбалась. И с каждым ее шагом Беату охватывал все больший восторг. Хотелось броситься к ней и обнять, как родную.

Беату