Девочка не заметила того, кто, стоя за калиткой, следил за ней, опершись об ограду. С растрепанными волосами, спадавшими на лицо, почти полностью скрытый толпой ребят, высыпавших на улицу. Это был Трент. Плотно сжатые губы и глаза лед-небесный-огонь выделялись на его бледном лице. Майя подходила к калитке, когда он сделал два робких шага ей навстречу. Но остановился. Нерешительно отступил назад. Потом повернулся и пошел прочь. И в это мгновение Майя увидела его.

Не слушая рассудка, взывавшего к благоразумию, Майя крикнула ему вслед:

— Трент, подожди!

Трент обернулся. Посмотрел на нее долгим взглядом и — ускорил шаг.

Майя осталась одна посреди улицы. Разочарованная и расстроенная. Затем двинулась к станции метро. Охваченная печальными мыслями, она не слышала шагов сзади и не сразу почувствовала прикосновение к плечу чьей-то руки. Только когда кто-то сильно сжал ее плечо, Майя очнулась и обернулась. В нескольких сантиметрах от нее было лицо Трента. Его взор проникал ей прямо в душу. Трент притяну ее к себе. Майя почувствовала его горячие губы на своих губах. Оторвавшись от нее, он прошептал:

— Я не могу жить без тебя, Майя. С тех пор как я узнал тебя, ты стала частью меня… Но я вынужден… вынужден, Майя… любовь моя, я не хочу навлечь на тебя беду…

Трент оборвал свой монолог, повернулся и ушел.

Ни разу не обернувшись.

Кабинет криминалиста-психолога Меган Фокс Мур в комиссариате полиции был небольшим, но очень уютным. Письменный стол из светлого дерева и металла. Очень удобное черное кресло с высокой спинкой и три белых табурета. На столе лампа итальянского дизайна с четкими прямоугольными формами. Она всегда была включена и всегда освещала аккуратные стопки журналов, отчетов и протоколов, разложенных на столе. Мерцающий экран серебристого компьютера, бесконечный ряд выровненных по линейке пеналов с карандашами, шариковыми ручками и фломастерами, разложенными строго по цветам. Меган нравилось, чтобы все лежало на своих местах. Две фотографии. На одной — она с Майей перед их домом на Флауэр и Дин-Волк. На другой — семья в полном составе: она, Дэвид и Майя в одной из последних поездок: Нью-Мехико, равнина Сан-Аугустино, 60-е шоссе, посреди пустыни на фоне нацеленных в космос двадцати семи гигантских антенн Вэри-Ладж-Эррей, самого современного мирового центра наблюдения за небесной сферой. Идея фикс Дэвида. Меган бросила взгляд на фотографию и почувствовала, как тоскливо заныло сердце.

Она перевела взгляд на листок бумаги, лежащий перед ней. Письмо пришло в комиссариат вчера, но ей передали его только с утренней почтой. К счастью, здесь, а не дома. Она оглядела стол в поисках блока самоклеящихся бумажек подходящего цвета для работы с этим ужасным посланием. Меган никогда не делала пометок непосредственно на документах. Она писала их аккуратным почерком на клеящихся разноцветных квадратиках — этих свидетелях ее каждодневной жизни. Бесконечная записная книжка-календарь, постоянно напоминавшая об обязательствах и неотложных делах. Сегодня она выбрала темно-красный цвет.

— Что за тоску ты слушаешь, Мег?

Веселый голос лейтенанта Гаррета перекрыл звучание восточного мотива, льющегося из компьютера.

— Сообщаю для невежд, это Авалокитесвара Бодхисатва. Авалокитесвара является Бодхисатвой, то есть полубогом сострадания.

— Ну если так, то конечно!

— Это по совету Майи. Они слушают это на занятиях в шаолиньском центре для повышения концентрации. И на самом деле…

— Ну, если тебе больше ничто не помогает сконцентрировать мозги, доктор… то добро пожаловать в мир лузеров.

— Гаррет, это вовсе не глупости. Восточный материализм — это свод знаний, намного древнее наших. Но ты прав, мне необходимо сконцентрироваться. А для этого любой метод хорош.

У Лоренса Гаррета, лейтенанта из отдела убийств, специалиста по самым запутанным делам Скотленд-Ярда, было две слабости: истинная страсть к костюмам с Севил Роу с ее высококлассными портными, и душевная деликатность. По правде говоря, была еще третья, но в ней он не признавался даже самому себе.

Гаррет уселся на один из белых табуретов, стоящих перед письменным столом Меган, и потянулся, чтобы взять измятый листок бумаги, лежавший перед коллегой.

— Черт подери, Мег! Ты когда-нибудь заменишь эти проклятые табуретки? Признайся, ты специально их поставила, чтобы твои гости чувствовали себя сидящими на колу!

Лейтенант поднял глаза на Меган. Помимо тревоги, на ее лице ничего не было написано. Гаррет углубился в чтение:

«Если бы ты только видела моих девочек! Вот кто красавицы!

Они совершенны, они рядом со мной и ждут меня, пока я пишу тебе.

Ах, как прекрасен мой личный театр!..»

— Когда он дал знать о себе?

— Мне принесли это сегодня утром. Думаю, что пришло вчера.

«…А твоя, как ее там зовут, все обезобразила бы. Нет, правда.

Даже ему не понравилось, что я хотел с ней сделать.

И он велел мне уйти из твоего дома.

Он всегда все ломает. А этот его дурацкий тон, каким он всегда со мной разговаривает!

Что он думает? Я ЕМУ НЕ РАБ!..»

Гаррет взглянул на Меган:

— Кто такой «он», Мег? О ком это пишет Гейси?

— Понятия не имею.

— Мег, ты изучаешь этого психа уже четыре года и хочешь сказать, что за все это проклятущее время не заметила существования… его наставника, назовем это так?

— Судя по тому, как его описывает Гейси, он больше чем наставник. Скорее манипулятор. Кто-то, кто может управлять им словно пешкой, кто знает, как использовать его. И безусловно, имеет над ним власть. Читай дальше, Лоренс.

«…У меня есть чувство собственного достоинства.

И чувствительность.

И если бы не я, он ни до чего бы не докопался…»

— Видишь, — проговорила Меган. — Как всякий умственно слабый или рефлексирующий субъект, Гейси безнадежно пытается абстрагироваться от этого загадочного и могущественного наставника.

— А это, Мег?..

«…Вон оттуда или ты труп!» Вот что он заорал в трубку.

Что он себе позволяет? Этот грязный ублюдок, этот эксплуататор, который так ничего во мне и не понял… Клянусь, я заставлю его заплатить за это. Я ему еще покажу.

Я найду ее, Избранную!..»

— Меган, в какую игру играет этот Гейси? Что за история с Избранной?

— Я пока сама этого не поняла. Если бы я не изучала Гейси столько лет, я бы сказала тебе, что речь может идти о типичной конфигурации категорий и взаимосвязей, присущих сектам. Культ вождя, слепая вера во всемирную миссию, попытки сопротивления и обострение антагонизма, неминуемо нейтрализуемое успокаивающими мерами главы секты. То, что содержится в письме Гейси, свидетельствует, что он явно хочет дать нам, а точнее, самому себе, понять: дескать, он намного сильнее и умнее предполагаемого наставника. Что наверняка не соответствует действительности. Поскольку это не больше чем имитация сопротивления, с помощью которой слабохарактерный псих пытается убедить себя в своей независимости. Хотя ясно, что в подобных случаях для таких, как он, песенка спета. Зависимость полная, полное подчинение наставнику