Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мне даже на мгновение показалось, что рама у него не зеленая, а красная, и руль тоже измазан чем-то красным.
Я внимательно оглядела соседский участок: никого. Соседи, наверное, ужинают.
Потом прислушалась- до меня действительно донесся приглушенный звон тарелок и детский смех.
Если я что-то хочу сделать с этим велосипедом-убийцей, сейчас самое время.
Но как же к ним пробраться? Через забор из сетки-рабицы перелезть сложно- уж больно он хлипкий.
Сараи!
Можно пролезть за сарайчиками, где у нас располагались туалет и душ. За ними по земле шла водопроводная труба и ходили с участка на участок кошки.
Но то кошки, а пролезет ли взрослая тетя?!
Я положила мяту на кухонный стол и крадучись направилась к сараям.
За душем колыхалась крапива, было темно и пахло сыростью.
Немного поколебавшись, я примяла ногой крапиву и, держась за шершавую стенку сарая, двинулась к соседнему участку. Почти тут же лицо облепили липкие нити паутины, и где-то тревожно залаяла собака.
Я остановилась, сняла с лица паутину, потерла ужаленную крапивой ногу.
Солнце исчезло, и за сараями стало совсем темно.
Может, повернуть назад?
А как же Катя?
Нет, надо идти. Это мир лучшего будущего для всех…
Наконец сараи кончились, и вот он — соседний участок.
Надо сказать, что у соседей я никогда не была, общалась с ними исключительно через забор, поэтому сначала слегка растерялась.
Куда идти?
Кажется, велосипед стоял у беседки.
Пригибаясь, словно вокруг меня летели пули, я прокралась к видневшейся невдалеке резной крыше беседки и воровато огляделась. Никогда в жизни еще ничего ни у кого не крала.
На участке по-прежнему никого не было, только оживленные голоса и детский смех из дома теперь слышались явственнее.
Я приблизилась к беседке.
Вот он- велосипед-убийца.
Я потянулась и коснулась недобро отливавшего красным металлического руля. Потом положила руку на черное кожаное сиденье. Оно было холодным, и кожа под моей ладонью противно скрипнула.
Неожиданно детский смех и голоса смолкли, и раздался еле слышный скрип, как будто где-то открыли дверь.
Я насторожилась. Нельзя было медлить ни секунды.
Я схватила велосипед и, лавируя между грядками, понесла его к сараям.
Перетащу на свой участок и спрячу в доме.
Но ведь родители вернутся и увидят его.
Нет, лучше сразу, как стемнеет, отнесу куда-нибудь. В лес, на помойку. В деревню или на станцию: там кто-нибудь наверняка возьмет.
Теперь девочка спасена. Она не погибнет под машиной. Катенька вырастет, окончит школу и институт. Выйдет замуж. Мои соседи еще понянчатся с правнуками.
Когда до спасительного прохода оставалось всего ничего, сзади раздались шаги.
— Где велосипед? — спросил тоненький детский голосок.
Потом послышался плач.
— Странно, только что был здесь, — озадаченно произнес мужской голос.
Чертыхаясь, я попробовала втиснуться с велосипедом между сараями.
Велосипед громко звякнул и уперся колесом в стену, преградив мне проход.
— Там кто-то есть! — тревожно сказал женский голос.
Торопливые шаги уже слышались совсем близко.
Я повернула колесо и попробовала втиснуться в щель другим боком.
Все напрасно! Еще минута- и я буду обнаружена.
К счастью, было уже темно, и мне все же удалось проскользнуть между сараями незамеченной. Но злополучный велосипед так и остался на соседском участке.
Я уныло поплелась на кухню, поклявшись себе, что украду его при первом возможном случае.
За сараями раздалось два вскрика: сначала радостный, потом возмущенный.
— Вот он, твой велосипед! — сказал радостный женский голос.
Девочка весело рассмеялась.
— Постойте, а как велосипед здесь оказался? — спросил возмущенный мужской голос. — Он не мог укатиться сюда сам!
Я напряженно прислушивалась.
Мои соседи о чем-то шептались, до меня долетали только обрывки фраз.
— Она… Нет, этого не может быть… Тогда кто?
Наконец, кто-то кашлянул и голос дяди Сережи позвал:
— Людмила!
Я замерла.
— Людмила! Ты здесь?
Надо идти, он не отстанет.
Я схватила кусок хлеба и сделал вид, что у меня в разгаре ужин.
— Что, дядь Сереж?
Они стояли у самого забора: тетя Бэлла, дядя Сережа и Катенька, возбужденные, взъерошенные.
— У тебя все нормально?
— Да! — уверенно сказала я, отправляя в рот кусок хлеба.
Они недоумевающе переглянулись.
— У нас кто-то пытался украсть велосипед, — тихо сообщила Бэлла Александровна, тревожно оглядываясь, будто пытаясь разглядеть вора в сгущающихся сумерках.
— Да вы что!
Я изобразила живейшее удивление.
— Кому это понадобилось?
— И… главное… такое ощущение… — Сергей Антонович запнулся и виновато посмотрел на меня. — Такое ощущение, что вор… словом… у вас на участке никого нет? Кроме тебя?
Я снова изобразила живейшее удивление.
— Да нет, вроде.
Тут мне в голову пришло, что, по законам жанра, я должна испугаться.
— А вообще… не знаю!
Я принялась испуганно вертеть головой, потом отбежала к дому, заглянула за угол, в кусты.
— Да вроде никого.
— Наверное, сбежал. Будь осторожнее.
— Хорошо, дядь Сереж.
— Спокойной ночи.
— Спокойной ночи.
«Какая уж тут спокойная ночь», — думала я, идя к дому.
Ну ладно, завтра что-нибудь придумаю с этим велосипедом.
И тут меня прошиб холодный пот: а где я проснусь завтра?!
Здесь, где все живы и мне тридцать с небольшим, или в том заброшенном доме, где все умерли и мне пятьдесят?
По коже пробежал холодок, ноги подкосились.
А если уехать в Москву?
Вряд ли это поможет.
Или не спать всю ночь?
Но я не могу не спать вечно, рано или поздно засну.
Так и не приняв решения, я уселась на крыльце, как обычно всегда сидела перед тем, как отправиться спать.
Уже было темно, на небе появились первые звезды. Оглушительно стрекотали кузнечики, в лесу кричала какая-то ночная птица.
Прямо надо мной покачивались головки золотых шаров, ярко горели окна соседских домов.
Все, как всегда.
— Мила?
Я даже не сразу поняла, кто меня окликает.
— Ты здесь?
Женя! Сердце забилось часто-часто, и несмотря на прохладный августовский вечер мне вдруг стало жарко.
Я заметалась: сначала, испугавшись, бросилась к дому, потом обратно.
Почему Женя зовет меня? Он никогда, никогда не обращал на меня внимания. Ходил, как мимо пустого места.
Что-то тут не так.
— Мила! Я знаю, что ты там! Сидишь на крыльце, — не отступал сосед.
Я придирчиво оглядела себя: одета так себе, волосы после блуждания за сараями всклокочены. Но в темноте все равно ничего не видно.
— Да?
Собственный голос показался мне неестественно звонким.
Я спустилась с крыльца, раздвинула золотые шары и подошла к забору из сетки-рабицы, за которым темнела плечистая мужская фигура.
— Как дела? — спросил Женя.
— Нормально.
Свет фонаря отливал золотом в его волосах, глаза влажно блестели.
Родители уехали?
— Да.
Далее последовала неловкая