первый раз оформила в 27 лет: в то время я переписывалась с одним американцем и надеялась, что он пригласит меня в гости. Потом американец исчез, но появилась мечта попасть со сценариями в Голливуд. Поэтому каждый раз, когда у старого паспорта истекал срок годности, я оформляла новый.

— Загранпаспорт есть, — уверенно подтвердила я.

Вашим сценарием заинтересовались наши американские партнеры, — будто подсмотрев мои мечты, сообщил голос на другом конце провода. — Возможно, придется поехать в Лос-Анджелес. Как у вас с английским?

У меня перехватило дыхание, и я еле смогла выдавить:

— С английским все нормально.

— Замечательно. Записывайте время и наш адрес…

Как всегда мама стояла у калитки: ждала папу, а заодно и обрывала остатки торчавшей из-под забора крапивы. Папа в это время как всегда бегал по участку и проверял, все ли он убрал, выключил, запер.

— Пап, я ж здесь остаюсь, — напомнила я.

— Да?

Он почесал затылок, подергал замок на сарае, пожал плечами и зашагал к калитке, на ходу закидывая на плечи рюкзак.

У калитки мы замешкались.

— Проводишь нас до станции? — спросила мама.

Я задумалась.

А что там, на станции?

Мне стало не по себе. И есть ли станция? Вдруг там только полуразрушенная платформа и ведущие в никуда железнодорожные пути? Если уж мертвые ожили и как ни в чем не бывало пропалывают грядки и обедают, что может ждать меня на станции?

— Ну, ты идешь?

Они вопросительно смотрели на меня.

«А ведь это не прошлое! — вдруг осенило меня. — В прошлом мне не звонили с киностудии и не предлагали поехать в Голливуд. Не было такого! Вдруг гроза перенесла меня в какой-то параллельный мир?»

И я получила возможность прожить жизнь заново, но по-другому…

По дороге к станции я внимательно смотрела по сторонам, пытаясь уловить, что в этом мире отличается от моего.

В параллельные миры, между прочим, еще древние греки верили. Например, Демокрит считал, что параллельные миры могут быть почти тождественны нашему, а могут и кардинально отличаться.

Мы шли по петляющей между дачными участками песчаной дороге, кое-где присыпанной крупным гравием. Вдоль дороги колыхалась трава, перемежаемая зарослями сирени, шиповника, вишни. Еще вчера часть дач выглядела необитаемой: лебеда и крапива в человеческий рост, из-за которой торчали ветхие домики, как правило, еще советских времен.

Еще вчера они были заброшены, а сейчас там кипела жизнь.

Вот у этого домика на двух хозяев всегда сидели две бабушки: одна — на лавочке у одной двери, вторая- у другой. И рядом с каждой бегали внуки.

Потом бабушки, видимо, умерли, а внуки разъехались.

Но теперь прошлое вернулось: двери по обеим сторонам дома были снова распахнуты, у каждой сидела бабушка в цветастом халатике, а по участку с громкими криками носились внуки, двое мальчиков и девочка.

А здесь жила моя подруга. С папой, мамой и спаниелем Реной, облаивавшей всех, проходящих мимо.

Потом они дачу продали, и больше мы не виделись.

Неожиданно раздался громкий собачий лай, и из-под забора высунулась рыжая собачья мордочка.

— Рена? — нерешительно спросила я.

Спаниель прекратил лаять и приветственно завилял хвостом.

Я окинула взглядом участок: хозяев не было видно.

Немного помедлив, я поспешила дальше за родителями.

А тут, на углу, в ветхом домике жила мамочка с двумя детьми. Потом домик снесли, построили новый, двухэтажный, красивый. И обнесли сплошным забором из профнастила.

То ли мамочка разбогатела, то ли дачу продала.

Похоже, этот мир прошлого тождественный. Только здесь мне повезет.

Я прислушалась, о чем говорят идущие впереди папа с мамой.

— Надо бы на следующей неделе машину песка заказать, — сказал папа.

— И земли- грядки поднять, — предложила мама. — А то сзади совсем болото.

Мне снова вспомнились «Марсианские хроники» Рэя Брэдбери.

К космическому кораблю землян вдруг стали выходить их давно умершие родственники.

Капитана корабля встретили родители и погибший брат. И они сидели за столом и ужинали, как раньше.

А на утро все шестнадцать членов экипажа уже были мертвы.

Вдруг и здесь меня ждет что-то подобное?

Вдали показались ворота садового товарищества и кусочек дороги, ведущей к станции.

Стоит ли говорить, что двухэтажный дом на углу исчез, а за покосившимся серым забором снова стоял старый ветхий домик, на пороге которого сидели мальчик и девочка?

Что делать? Идти дальше? Поехать с родителями в Москву? Вернуться на дачу?

Что-то еще?

Я остановилась.

Папа с мамой это заметили и повернулись ко мне.

— Ты чего? На станцию не пойдешь?

Я отрицательно покачала головой.

— Почему?

— Да не хочется что-то.

Не говорить же им, что я просто до одури боюсь, что этот идеальный мир, где все живы, у меня есть работа и я вот-вот поеду в Лос-Анджелес, рассыплется, и я снова стану одинокой пятидесятилетней теткой без будущего, тихо доживающей свой век уже ни на что не надеясь.

Или меня даже ждут сюрпризы похлеще?

Вдруг папа с мамой тоже в кого-нибудь превратятся, как родственники астронавтов в «Марсианских хрониках»?

Родители смотрели на меня, ласково улыбаясь.

Папа поправил сползшие на нос очки, мама помахала рукой.

— Пока.

— Послезавтра приедем снова, — сказал папа.

«Если оно будет- послезавтра», — грустно подумала я.

А вслух добавила:

— Буду ждать.

Они переглянулись, снова улыбнулись мне и пошли к дороге, ведущей на станцию.

Я смотрела им вслед и махала рукой. Они тоже обернулись, сначала папа, потом мама, и замахали в ответ.

Так и врезалось мне в память: мягкое неяркое августовское солнце, утопающая в зелени дорога и улыбающиеся папа с мамой, машущие мне руками на прощание.

Потом они развернулись и пошли к станции, а я смотрела им вслед, пока они не скрылись за поворотом дороги…

Обратно я шла по лесной линии: с одной стороны там дачи, с другой- забор и лес.

День клонился к закату, солнце садилось в красивые красноватые облачка, а в лесу за забором перекликались дрозды.

Я жадно ловила каждый перелив света, каждый звук.

Могучие ветви сосен за забором, старые дачные дома с серыми крышами, грядки, кусты шиповника и сирени около заборов, — я опять внимательно вглядывалась в окружающий меня мир, пытаясь понять, чем он отличается от того, в котором я жила прежде.

Ничем. Абсолютно ничем.

Все то же самое. Только я на двадцать лет моложе, и все живы.

Вернувшись к себе, я поставила чайник и пошла на грядки набрать мяты, как вдруг мой взгляд упал на соседний участок.

Велосипед!

Этот монстр с зеленой рамой и большими колесами по-прежнему стоял у беседки, и металлический руль зловеще поблескивал под лучами