– Любопытство. Хочу узнать, что здесь произошло. Вот только… другой обитатель замка оказался не таким уж разговорчивым.

– Любопытство погубило многих достойных людей. Но, раз уж ты здесь из-за него, можешь спрашивать, что пожелаешь. Я не разговаривала с другими людьми уже не одно десятилетие. К тому же, мне всё равно нужно закончить вышивку, – её голос мягко переливался, словно расслаиваясь и разделяясь, прямо как её пряжа.

– Это ваш замок? Кто вы и кто… второй обитатель замка? – Стёпа замялся, едва снова не назвав второго обитателя замка чудовищем. Но он вовремя вспомнил, что это не очень-то нравилось девушке.

– Мой замок? Наверное, да… Он стоит здесь уже не одну сотню лет. Многие катастрофы пережили эти стены и их обитатели: ураганы, голод, болезни. А сгубила их… их же собственная жестокость, – девушка продолжала размеренно сшивать и пришивать что-то на своём столе, пока отвечала на его вопросы. – Несколько десятилетий назад здесь родился младенец – первенец лорда и леди Айносс. Но он не был человеком. Его мать на протяжении своей жизни много времени уделяла колдовству. Тёмной магии. Она столько лет провела за экспериментами с тёмными чарами, что в конце концов отравила своё тело и душу. Ребёнок леди и лорда Айносс на деле был ребёнком человека и старого проклятья, поразившего его мать и его самого. Но он был их ребёнком. И моим братом. Однако вместо того, чтобы заботиться о нём, как подобало бы заботиться о сыне столь человека столь высокого положения, да и о любом живом существе вообще, его спрятали ото всех, заперли на пыльном и пустом чердаке. Они даже не навещали его. Лишь посылали слуг кормить бедного слепого малыша и убирать за ним. Но малыш рос. За считанные годы мой младший братец вымахал до невиданных размеров. Родители боялись его. Он вёл себя тихо и мирно и не покидал отведённого ему этажа. А они всё равно опасались его. Впрочем, со временем их опасения перестали быть безосновательными: та старая порча, что жила в моём брате, начала требовать чужие жизни для продления своей собственной. Жизни людей. Несколько слуг погибли. Родители вместо того, чтобы попытаться хоть как-то помочь ему, решили бежать. Они знали, что не смогут совладать с ним, поэтому просто оставили его и уехали из города. Мой брат вырвался из заперти и принялся терроризировать город, поедая молодых людей одного за другими.

– Почему молодых?

– Энергия. Молодые люди полны сил, жизни. Ваши души практически излучают всю силу ваших жизней, чувств, эмоций. Поэтому его так тянет к молодым. Впрочем, горожане догадались, что он вовсе не неразумный зверь и сумели с ним договориться. С тех пор каждый год в день, когда свет начинает одолевать ночную тьму, они приносят ему двенадцать юношей и девушек, выбранных с помощью жеребьёвки.

Закончив рассказ, девушка достала из ящика стола длинные изящные ножницы и обрезала ими нить. Отложив ножницы на край стола, она завязала несколько хитроумных узелков и сложила руки. Творение было закончено. «Ножницы» – мелькнула мысль в голове Стёпы. Она наконец повернулась к нему. Теперь-то он мог увидеть её лицо. Молодой человек вздрогнул. Левая половина лица девушки была бледна, словно лист бумаги, а правая… правая выглядела обожжённой, чёрной и рыхлой, словно уголь. Слева она казалась бледной красавицей, слегка напоминавшей вампира. Справа же кожа девушки выглядела как обгоревшая поверхность дерева, мёртвого и внушающего лишь ужас опустошения всем, кому доводилось его увидеть. Она безразлично посмотрела ему прямо в глаза. Тот снова вздрогнул и задал следующий вопрос:

– А что же тогда вы делаете в замке? Вся ваша родня разбежалась, почему вы остались?

– Я не могла уйти. Проклятье, жившее в моих матери и брате, не позволяет мне выйти за порог замка. Я словно вплетена и вшита в эти каменные стены. К тому же я не могла оставить Этора. Он бы мне не простил…

– Этор? Так… это были вы? На картине. Вместе с женщиной и выжженным пятном. Это вы – последняя леди замка Айносс?

– О, ты был в фамильной галерее? Да, это я. Мерзкая картина. Они выжгли с неё моего брата, когда он впервые убил человека.

– Если ваш брат убивает людей ради пропитания, то зачем это делаете вы? Я видел, как ваши чудесные нити схватили паренька у зеркала.

– По той же причине, что и мой брат. Мне нужно поддерживать в себе жизнь и силу. К тому же, я трачу их энергию на волшебство, которое творю. Я жертвую их жизни для того, чтобы однажды достичь такого могущества, которое позволит мне вырваться отсюда и спасти моего брата.

– То есть вы прямо как он? Как ваш брат? – Стёпа медленно склонил голову набок, не выражая никаких эмоций и изредка поглядывая на лежащие на краю стола ножницы. – Вы тоже убиваете других направо и налево лишь ради собственного спасения.

– Я хочу спасти себя и своего брата. Он страдает в этих стенах уже полвека. Как и я. Этот мир уже нас не принял. И никогда не примет Этора, если я ему не помогу. Будь у меня другой выход, я бы им воспользовалось . Но других вариантов нет. Я хочу спасти себя и своего брата. Любой ценой Как ещё я могу поступить? Разве справедливо позволять нам страдать здесь до самой смерти?

– Но ради спасения от собственных страданий вы причиняете боль и страдания другим. Уже полвека вы сидите здесь, паразитируя на этом городе. Вы убиваете других, ради продления собственного существования. Чем вы лучше них? Чем вы лучше тех трусов и глупцов, что приносят в жертву вам своих родных ради того, чтобы остаться нетронутыми?

– Да ничем, – девушка равнодушно достала из ящика очередную пару пуговиц, и пришила их на своё изделие. – Нет никакого “лучше” или “хуже”. Мир – бесконечный хаос, в котором каждый пытается вытолкнуть других с места под солнцем.

– Я не верю в добро и зло. Но я верю в то, что есть правильные и неправильные вещи. И никогда многолетнее кровопролитие не казалось мне правильным выходом.

Девушка отложила в сторону вышивку. Она подняла руку и дотронулась до висевшего у неё на шее золотого амулета, напоминавшего небольшой клубок нитей. Тот засветился и нити в комнате пришли в движение. Одна из прядей направилась в сторону подоконника и обвила лежавшую на нём белую керамическую маску. Девушка взяла маску и надела на лицо, скрыв свою поражённую кожу. Теперь лишь бесстрастное искусственное лицо смотрела на Стёпу из-под длинных чёрных локонов.