Но я не отрывала глаз от дамы, пришедшей схудожниками, а точнее, от жены Никиты – Жанны. Не было никаких сомнений втом, что мой фотоаппарат запечатлел именно эту очаровательную блондиночку.Подавая на стол горячее, я думала: ну что заставило хорошенькую, молоденькуюдевочку выбрать себе в любовники Бориса Львовича? Ее муж Никита выгляделнамного импозантнее – красивый, фигуристый парень чуть за тридцать.А моему хозяину сегодня стукнуло пятьдесят два. И еще очень удивлялоповедение Ани. Насколько я заметила, она не привыкла сдерживать эмоции. Стоилоей чуть понервничать, как в доме начинали летать столы, стулья и биться посуда.Честно говоря, увидав, как хорошенькая Жанна, одетая в элегантный брючныйкостюм цвета топленого молока, входит в гостиную, я чуть-чуть струхнула, решив,что сейчас Анна завопит и опустит ей на голову поднос, где горой расположилисьэкзотические фрукты – киви, манго и бананы.

Но Аня с улыбкой обняла Жанну и веселосказала:

– Отличный костюмчик, чай, не рыночный.

– Нет, – улыбнулась Жанна и быстродобавила: – Хотя и на рынках часто попадаются великолепные вещи.

Она явно не хотела обижать хозяйку. Словом,все были милы, приветливы и радостно-оживленны. За столом текла легкая беседани о чем. Жанна и Валерия, жена Андрея Корчагина, ели мало, в основномнакладывали на тарелки салат из овощей. От запеченной свинины они отказались,не притронулись и к картошке.

К кофе подали коньяк и ликер. Жанна горестновздохнула:

– «Айриш Крим», мой любимый!

– Так в чем же дело, выпей! –улыбнулся Борис Львович.

– Слишком калорийно, – протянулаЖанна, – боюсь поправиться.

Никита усмехнулся:

– По-моему, у тебя самая настоящая манияпохудания.

– Один разочек можно забыть одиете, – хмыкнул Борис Львович.

Аня же спокойно взяла со стола рюмку, стоявшуюрядом с прибором Жанны, и, наполнив ее доверху светло-кофейной жидкостью, смилой улыбкой протянула ей:

– Давай за день рождения.

– Ну, только ради Бориса Львовича, –продолжала кривляться та.

– Да ладно тебе, – усмехнуласьАня, – и так за грабли спрятаться можешь, пей со спокойной душой. Междупрочим, только для тебя и покупала, остальные эту сладкую липучку терпеть немогут.

– Точно, – хором отозвалисьмужчины, – коньяк лучше.

– А мне больше по вкусу виски, –сообщила Валерия. – «Айриш Крим» какой-то странный, вроде молока с водкой.

– Ничего вы не понимаете, – фыркнулаЖанна, – коньяк, виски, еще скажите – самогон. Благороднейший напитокэтот ликер, для людей с тонким вкусом.

– Можно мне попробовать? – попросилаИрочка.

– Нет, – неожиданно резко ответиламать, – он для тебя слишком крепкий.

Ирина, не привыкшая, что ей в чем-тоотказывают, обиженно заморгала и собралась заныть, но тут Жанна понюхала рюмкуи сообщила:

– Пахнет странновато, словно «Амаретто».

– Да ну? – изумилась Аня и поднеслабутылку к носу. – Нет, он всегда такой. Да ты попробуй, я в супермаркетебрала.

Жанночка быстро опустошила рюмку и замерла состранно выпученными глазами и полуоткрытым ртом.

– Что, – ухмыльнулся Никита, –так вкусно? До остолбенения?

Борис Львович, Аня и Андрей засмеялись. НоЖанна как-то вульгарно икнула, изо рта у нее потекла блестящая струйка слюны.Через секунду она громко вскрикнула, странно дернулась, попыталась вздохнуть ирухнула на пол, неловко, тяжело, не сгибая колен, просто сверзлась с высотысобственного роста. Так валится человек, внезапно теряющий сознание. Падая,Жанночка ударилась о большую бронзовую фигуру, представлявшую собой то лиКупидона, то ли Амура, то ли просто ангелочка. Вмиг на дорогой синий коверхлынула кровь. Красное пятно быстро расползлось под затылком несчастной.

– Жанна! – закричал Никита ибросился к жене. Он схватил ее за плечи и потребовал: – Немедленно отвечай,тебе плохо?

– Господи, какой ужас, – прошепталаВалерия, – я сейчас в обморок упаду.

Белый, как лист писчей бумаги, Борис Львовичтяжело опустился на стул и машинально ухватился за бутылку «Айриш Крим».

– Не трогайте ликер, – приказала ясуровым тоном, моментально забыв про роль забитой домработницы.

– Почему? – спросил Андрей.

– До приезда специальной бригады не стоитничего трогать, – ответила я.

– К-к-какой бригады? – заикаясь,спросила Валерия.

Никита, сидевший возле безжизненно лежащейЖанны, внезапно поднял растерянное лицо. Его рубашка была вся заляпана кровьюжены, багровые пятна покрывали руки и брюки.

– Вызовите «Скорую помощь», –опомнилась Ира, – скорей, реанимацию!

Я посмотрела на неподвижно лежащую Жанну.Широко открытые глаза неподвижно cмотрели в потолок, брезгливо искривившийсярот был открыт… Преодолевая ужас, я приблизилась и положила руку на шею тела,которое еще пять минут тому назад было веселой, кокетливой Жанной. Пульса насонной артерии не было.

– Нет, – пробормотала я, –нужно сначала вызвать милицию.

Спустя час квартиру Ани невозможно былоузнать. Повсюду расхаживали деловитые люди, равнодушно и споро делавшие своюработу. Труп не торопились двигать. Тело обвели жирной меловой чертой, всехприсутствующих выгнали из гостиной в спальню хозяев, и мы сидели на широченнойкровати, как стая вспугнутых птиц. Потом в комнату вошел молодой человек иприятным, хорошо поставленным голосом произнес:

– Я Сипелов Максим Иванович. Сейчасбыстренько вас опрошу, а завтра прошу в отделение…

– Хочу сделать заявление, –неожиданно сказал Борис Львович.

– Слушаю, – моментально отреагировалМаксим Иванович.

– Жанну убила моя жена, Анна НиколаевнаРемешкова, – тихим, но безапелляционным тоном заявил художник.

– Ой, – проронила Валерия.

– О…ел совсем! – взвизгнулаАня. – Ума лишился!

– Нет, – протянул БорисЛьвович. – А вы, молодой человек, пишите, у вас ручка есть?

Максим Иванович вытащил из портфеля планшет слистом бумаги и спросил:

– Имя, фамилия, отчество?