Неизвестно зачем, нам, студентамконсерватории, преподавали логику. Стоит ли упоминать о том, что сдавать сейсовершенно чуждый артистическим натурам предмет мы ходили по десять раз.Я переплюнула всех, ровно семнадцать дней пытаясь правильно ответитьпреподавателю, довела его почти до обморока, но ни разу так и не сумелаполучить даже «удовлетворительно». Сейчас я понимаю, что и педагог был, какговорится, с «левой» резьбой! Поставил бы бедной арфистке тройку, и дело сконцом! Нет, он изо всех сил пытался привить мне упорядоченное мышление. Нонаша восемнадцатая встреча оказалась роковой.

– Вот что, детка, – пробормоталмужик, – давайте составим силлогизм. Дано следующее: все птицы летают.Воробей летает, следовательно, он птица.

Мне это утверждение показалось глупым –летает еще бабочка, жук, самолет, ракета…

– Ну, – поторопил профессор, –теперь придумайте сами силлогизм, ну?

Однако мне ничего не приходило в голову.

– Ладно, – решил пойти мне навстречуэкзаменатор. – Я помогу. Дано: все философы – ученые.Сократ – философ, следовательно, он…

Я молчала.

– Что же вы, голубушка, – горестновздохнул логик, – напрягитесь. Сократ – философ…

– Следовательно, он птица, –радостно выпалила я, припомнив фразу, которую преподаватель приводил в пример.

Профессор как-то хрюкнул, схватил зачетку ибыстро-быстро заполнил странички, потом сказал:

– Голубушка, вот вам «хорошо» за этусессию, вот четверка за зимнюю, а здесь зачет за следующее лето. Только,пожалуйста, больше никогда не показывайтесь мне на глаза, честно говоря, привиде вас у меня энурез начинается.

Я обиженно сунула в карман зачетную книжку.Зачем он меня оскорбляет? Учил свою логику всю жизнь и теперь зазнается.Посмотрела бы я на него за арфой.

Но с логикой у меня и впрямь было плохо.Однако, даже на мой взгляд, выводы Еремина звучали крайне убедительно. Делоскладывалось самым неприятным для Ани образом.

Посудите сами. Сначала она покупает ликерякобы для того, чтобы угостить Жанну. При этом Аня великолепно знает, что никтоиз гостей даже не прикоснется к «Айриш Крим»! Потом собственноручно наливаетрюмку и подносит сопернице, а когда Ирочка решает попробоватьразрекламированный Малышевой напиток, мать моментально отбирает у нее бутылку,заявляя:

– Для тебя слишком крепко!

Но Ирина только что, во время ужина,опрокинула две стопки водки, и матушка ничего не сказала дочурке. Только однообъясняло поведение Ани, и это было не слишком выгодно для нее.

– Но зачем бы ей травить Жанну при всех?Не легче ли киллера нанять, ну, машиной задавить, а то цианистый калий… Сразупонятно, что смерть неслучайная.

Еремин хмыкнул:

– Перемудрила немного, небось подумала,что на других свалят, в гостях много народа тусовалось.

Я удрученно молчала. Несмотря на непомерныйаппетит, чудовищный вкус и распущенный язык, Аня мне нравилась. В нейчувствовалось какое-то здоровое начало, просто за все годы ей ни разу непришлось задуматься о смысле жизни или прочитать умную книгу. Может, родись онав другой семье, стала бы иным человеком. И еще мне отчего-то казалось, чтоАня не из тех людей, которые бросают друзей в беде.

– Вы ее арестовали?

– За этим дело не станет, – пообещалАнатолий.

Крайне расстроенная, я поехала на работу.Открыла дверь в кабинет Семена и ахнула. По комнате словно Мамай прошел.С огромного письменного стола были сброшены все бумаги, из шкафов выкинутыпапки, а монитор компьютера «радовал» глаз разбитым вдребезги экраном. Картинузавершали сорванные жалюзи, опрокинутый цветочный горшок и расшвырянные поковру ручки, ластики, линейки и скрепки.

– Ни фига себе! – присвистнулая. – Тут что, обыск был?

Сеня, сидевший на корточках возле поверженноготелефонного аппарата, пробурчал:

– Хуже. С ментами хоть договоритьсяможно, а здесь бушевала психопатка, патологическая личность Анька Ремешкова!И зачем я только Лельке пообещал, что помогу! Ну дернул черт! Знал ведь, скем дело буду иметь! Ты только взгляни!

И он начал рассказывать. Если опустить весьмат, которым Сеня щедро пересыпал свою речь, получалась такая картина.

Примерно за час до моего прихода в кабинетСени влетела потерявшая человеческий облик Аня. Секретаршу Наденьку, тоненькуюдевушку лет двадцати, баба так шваркнула о стенку, что бедняжке пришлось потомприкладывать к голове лед, приготовленный для клиентов, уважающих виски.

– Гнида! – завопила Аня. – Тызачем растрепал, что я видела снимки Жанны?

– Но что же мне следовало сказать? –удивился Сеня. – Я тебе их показал.

– Дрянь! – выпалила торговка. –Нет, какая ты дрянь! Немедленно отправляйся в милицию и скажи, что ничегоподобного не было. Следователь – идиот, он решил, что я эту дуру отравила.

– Предлагаешь ввести в заблуждение органыдознания? – ухмыльнулся Сеня. – Ну уж нет, сама кашу заварила –сама и расхлебывай, мне с ментами ссориться нельзя.

И тут началось! Словно разъяренныйбегемот, Аня принялась крушить кабинет. Сеня попытался урезонить озверелуюбабищу, но удержать взбесившиеся сто двадцать килограммов живого веса оказалосьему не по плечу. Милая Анечка была на голову выше субтильного Гребнева, да ктому же и в плечах пошире. Пришлось звать охрану. Но до того как секьюритивбежали в комнату, лучшая подруга бывшей жены ухитрилась устроить самыйнастоящий погром. Уже в самом конце, когда Аню тащили в коридор, она ухитриласьвывернуться из объятий крепких парней в форме и зафигачила в компьютер большойшар из яшмы, стоявший на подставке. Этот сувенир преподнес Сене один изблагодарных клиентов.

– Она швырнула его, как метательядра, – сообщил Сеня. – Ей-богу, рядом с ней олимпийские чемпионыотдыхают. Каменюка-то тяжеленная, килограмма три будет. Ну Анька, ну сука,ровненько в монитор угодила; ты бы слышала, какой звук раздался! Надька как разиз сортира больную голову принесла. Так прикинь, дурында в приемной под столзалезла! Решила, что граната взорвалась!

Он встал и потянулся.

– Ну и денек! А еще насморк замучил,десять дней из носа льет. Давай коньячку хлопнем для успокоения нервнойсистемы.

– Ладно, – согласилась я, –если тебе хочется.