На продовольственных карточках была звезда Давида[7] и надпись Für Juden[8]. Они должны были быть подписаны семьей, передавать их запрещалось. Если карточку теряли – никто ее не возмещал.

Сперва в магазины ходила Магда и стояла в очереди с нашими продовольственными карточками. Но вскоре немцы запретили ей работать у нас, поскольку христианам запрещалось работать на евреев, и Магде пришлось покинуть наш дом. И наши сердца, и сердце самой Магды были разбиты, ведь она была нам второй матерью.

В ноябре, ко всем нашим бедам, произошло еще одно душераздирающее событие. Я сидела дома и читала, когда к нам ворвалась Каролина. Она была в истерике.

– Мадлен! – рыдала она. – Они хотят забрать Мадлен!

Мама кивнула. Она уже знала новость: евреям приказали сдать всех домашних животных и дали на это два дня.

Каролина была безутешна. Она сидела, обняв Мадлен, и постоянно ее целовала.

– Я не отдам им Мадлен! Я сбегу. Они не заберут мою собаку. Она мой ребенок.

Моя мама обняла ее, пытаясь утешить. Она понимала, что в мире, где мать пила, а отец постоянно отсутствовал, любовь собаки – единственное, что у Каролины было.

– Ты можешь сбежать, вот только бежать некуда, – мягко урезонила ее мама. – Давай поговорим с Капитаном. Возможно, он что-то посоветует.

Каролина кивнула и продолжала сидеть, обнимая собаку и рыдая, пока домой не вернулся мой отец. Он придвинул стул и сел, уперев локти в колени. Он знал, насколько важна для Каролины Мадлен. И что значит собака для Милоша. А еще он знал, что есть время, когда стóит отстаивать свои убеждения, а когда приходится уступать.

– Я поговорю с парой фермеров, – пообещал он. – Возможно, они смогут взять Мадлен на время, пока немцы не уйдут. Договорились?

Каролина бросилась моему отцу на шею и от души благодарила его.

Но Мадлен так и не удалось пристроить. Никто не хотел рисковать и нарушать приказ нацистов ради спасения какой-то собаки. Отец с сожалением сказал Каролине, что ничего не получилось и придется отдать Мадлен. И пообещал, что завтра сам пойдет с ней на площадь.

Каролина не смирилась. Глаза ее вспыхнули гневом. Я никогда ее такой не видела.

– Я не отдам им собаку! Это моя собака. Это маленькая, хорошенькая собачка, она ни разу никого не обидела. Почему они хотят ее отобрать? Я этого не позволю! Они ее не получат! Я не буду выполнять их ужасные приказы! Хотят – пусть меня убивают, мы с Мадлен умрем вместе.

Отец покачал головой:

– Я не могу позволить тебе так поступить. Ты нам слишком дорога.

– Но они убьют Мадлен. Просто так.

– Да, боюсь, что именно так и произойдет, – негромко ответил отец. – Нам пришлось отдать много дорогих для нас вещей… Но это всего лишь вещи. Запомни: наши жизни намного важнее. Мы должны сохранить свои жизни и жизни наших родных. Они могут отобрать у нас все, кроме наших жизней. Мы можем отдать радио, шубу, даже любимую собаку, если это поможет спасти нашу семью. А ты, Каролина, часть нашей семьи.

– Я им не позволю! Я увезу ее в деревню, на окраину города, куда только смогу доехать, и там отпущу.

И снова отец покачал головой:

– Она не выживет. Мадлен – домашняя собачка. Она будет просто лежать и ждать, пока ты вернешься и покормишь ее. Видимо, гуманнее отдать ее немцам.

Каролина топнула ногой:

– Откуда вы знаете? А может, она выживет! Кто-нибудь найдет ее и полюбит. Она и сама могла бы найти себе еду, поймать птичку или мышку. Я скорее оставлю Мадлен в поле, чем позволю нацистам убить ее.

К моему удивлению, отец ответил:

– Ты права. Ее могут найти. Но ты не сможешь ее увести, она прибежит за тобой. Я ее отведу.

– Правда? А вы не обманете?

Отец взял мою подругу за руку и сказал:

– Каролина, я никогда тебе не врал. Я сегодня же вечером отведу Мадлен так далеко за город, насколько смогу, и пусть Господь о ней позаботится.

Так и случилось. Когда стемнело, отец надел на Мадлен поводок и Каролина попрощалась со своей любимицей.

– Ты найдешь хорошую семью, – заверила она, садясь на пол и обнимая Мадлен, которая облизывала хозяйке лицо. – Новую семью, которая тебя полюбит и будет хорошо с тобой обращаться. Ты сильная, Мадлен. Ты справишься. А когда немцы уйдут, я найду тебя, где бы ты ни была. Я вернусь и найду тебя, обещаю.

После этих слов отец вышел из дома, и его не было несколько часов.

Каролина рыдала. Мама утешала ее. Мы все плакали. Забрать у ребенка собаку – это проявить невероятную жестокость.

Мы даже не подозревали, какая жестокость нас ждет.

С каждым днем появлялись новые правила, вводились новые ограничения. Тем не менее мы выжили. Мы адаптировались. Мы пережидали. Цеплялись за надежду, что скоро мир раздавит немцев и они уйдут. Но в 1941 году для нас все изменилось.

Во время оккупации отец оставался внешне покорным немецким властям, однако втайне продолжал ходить на собрания группы Сопротивления. Хотя быть инакомыслящим в такое время опасно. Любые неподобающие разговоры карались смертью, а польским информаторам выдавались вознаграждения. Но партизаны были людьми отчаянными. Не думайте, что все евреи были овцами, покорно идущими на заклание! Устраивались тайные собрания, где строились планы, как уничтожить нацистов. Мой отец был уважаемым армейским офицером, и его вклад в общее дело очень ценили.

В Хшануве группа была слишком обширной, и немцы благодаря тайным отрядам собственной разведки и напуганным осведомителям быстро выявили инакомыслящих и спешно арестовали всех, одного за другим. Одних привели на площадь и публично повесили на деревянных столбах. Других увезли в неизвестном направлении. У отца были в городе приятели – как евреи, так и не евреи, – и он знал, что нацисты охотятся за ним.

Это произошло ближе к вечеру. Двенадцатое марта 1941 года – эта дата навсегда отложилась в моей памяти. Отец вернулся домой рано.

– Мне сказали, что сегодня к вечеру к нам нагрянут немцы. Они придут за мной. Вероятно, отведут на допрос, а потом отпустят. В худшем случае они отправят меня в тюрьму.

– За что? – спросила я. Внезапно губы у меня задрожали, на глаза навернулись слезы. – За что им тебя забирать?!

– Слухи, инсинуации, предатель в наших рядах… Не верю, что у них есть какие-то доказательства, но это никогда нацистов не останавливало. Не думаю, что преследования коснутся членов семьи, но нацисты на все способны. Могут всех забрать на допрос. Помни, что ты ничего не знаешь и никогда никого не видела.