Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– История подлинная?
Стрингер открыл папку, которую принес с собой.
– Доннер и Рулин поговорили с местными полицейскими. Девушка пришла к парню, чтобы убежать с ним, сказала, что беременна, все как всегда. Он убил ее разводным ключом, закопал тело под…
– Подтверждения? – спросил Рафаэль.
– На стандартном уровне проверки все чисто. Родители и парень живут там с рождения. По словам Доннер, вероятность, что это принесение в жертву девственницы, ниже разумного уровня.
Если для того, чтобы убедить противную сторону в достоверности подброшенной фальшивки, требуется смерть, обычно эффективнее и дешевле убить кого-либо не из системы. Некоторые разведывательные организации предпочитают такой метод, как охотники на оленей, которые стараются не стрелять друг в друга.
– Я согласен, учитывая, что смерть лишь указала на место нахождения документов. Однако попросите Доннер проверить, могли ли родители знать о джипе в реке.
– Дальнейшие действия?
– Передайте досье ЦРУ, как договаривались. Поблагодарите за то, что доверили нам анализ и обеспечили Рулина документами. Выставите им счет по обычной ставке плюс пятьдесят процентов за вызов без времени на подготовку и сто процентов за скорость проведения анализа. – Рафаэль свел кончики пальцев. – И подготовьте служебную записку для Моссада, что причастность генерала Гелена маловероятна.
По иронии, составляющей всегдашнюю обыденность шпионского бытия, Гелен участвовал в создании израильской секретной службы.
Стрингер мелким аккуратным почерком сделал пометку в папке.
– Что-либо еще?
– Пока нет. ЦРУ, без сомнения, придумает нам какое-нибудь дело. – Рафаэль шумно выдохнул; возможно, это был вздох. – Как и КГБ. И все остальные.
Между магазинчиками под Ар-си-эй-билдинг Рокфеллеровского центра женщина в сером деловом костюме говорила по одному из таксофонов в длинном ряду. «Хорошо, я вам перезвоню», – сказала она человеку, с которым разговаривала первый и последний раз, затем повесила трубку и присоединилась к потоку женщин в костюмах. Она никогда не читала книг о том, как одеваться, чтобы достичь успеха, но прошла курс, как одеваться, чтобы тебя не заметили.
У входа в метро на Шестой авеню, которую житель Нью-Йорка не назовет авеню Америк под угрозой расстрела[19], женщина встретилась с вышедшим из Макгроу-хилл-билдинг мужчиной в коричневом костюме. Они поздоровались как знакомые, не уверенные, что хотят становиться друзьями, вместе прошли через турникеты к платформе от центра, немного подождали и сели в первый вагон экспресса Б. Через две остановки, на Пятьдесят девятой улице, они дождались поезда К, в который вместе с ними сел третий человек.
Эти трое звались Борис, Нил и Сьюзен. То не были их настоящие имена или имена в их паспортах, просто клички, выбранные компьютером на предварительной стадии операции. Нил – мужчина в коричневом костюме – держал в руке «дипломат», Сьюзен – холщовую сумку. Борис был в джемпере, джинсах, не новых, но чистых кедах, с рюкзаком за спиной и велосипедной клипсой на брючине, хотя и без велосипеда. На Манхэттене никто не удивится, не найдя велосипеда там, где, по твоим словам, он был десять минут назад.
Поезд К без объяснения причин задержался на станции, затем поехал в сторону от Манхэттена под Центральным парком. Эта стадия операции доставила планировщикам самую большую головную боль. В Нью-Йорке в среднем две операции в месяц срывается и четыре приходится перестраивать на ходу из-за задержки поездов в метро. Планировщики рассматривали вариант с такси, но такси не всегда удается поймать в нужный момент, и шофер необязательно забудет пассажиров, особенно теперь, с появлением таксометров, печатающих квитанции. Личные автомобили застревают в пробках, к тому же их трудно припарковать в удобном месте. Как-то машина, оставленная на три минуты в центре Квинса, исчезла без следа вместе со значительным количеством оружия и взрывчатки.
Для особо важных заданий у организации имелось официально зарегистрированное такси. Модифицированный автомобиль обошелся в $35 000, лицензия – в $280 000. Планировщики боялись выпускать его на улицу.
Три оперативника вышли из поезда К и разделились. Несколько кварталов до искомого здания – викторианского особняка на особо чистой и ухоженной улице – каждый прошел своим путем. Нил и Сьюзен ждали на тротуаре. Борис поднялся по каменным ступеням и сделал вид, будто давит на кнопку домофона. Затем он отпер замок отмычкой, что заняло тридцать секунд – замок был хороший, – и открыл дверь. Нил и Сьюзен вслед за ним вошли в дом. Сьюзен и Борис поднялись на пятый этаж в лифте, Нил – по лестнице.
Здание благоприятствовало операции: здесь не было консьержа, на этаже располагалось всего по две квартиры. Квартиру 5б занимала виолончелистка, которая три дня в неделю преподавала в Бруклинской музыкальной академии. Сотрудник, которому Сьюзен звонила из Рокфеллеровского центра, подтвердил, что виолончелистка по-прежнему на работе. Она не могла вернуться до завершения операции, даже если выехала минуту спустя.
Борис и Сьюзен подошли к двери квартиры 5а. Нил стоял у лестницы. Он открыл чемодан и достал нечто, похожее на водяной пистолет – ярко-зеленый, в пластмассовом корпусе с выдавленным рельефом и с тонким пульверизатором на конце дула. Никого этот явно игрушечный предмет не напугал бы больше чем на секунду.
Сьюзен позвонила в квартиру 5а. Открыл человек в шлепанцах, халате поверх пижамы и очках в черной оправе. Очки составляли проблему, но незначительную. Судя по всему, открывший и был их объектом, но протокол требовал удостовериться.
– Доктор Аллан Беренсон? – спросила Сьюзен.
– Да? – сказал хозяин квартиры, но тут же чуть сощурился. – Вы звонили снизу?
Впрочем, он уже не удерживал дверь, так что это не имело значения.
Нил быстро двинулся к двери. Сьюзен пинком открыла ее на всю ширину и посторонилась, пропуская Бориса. Тот выставленными пальцами правой руки ударил доктора Беренсона под грудину, а левой аккуратно сорвал с того очки. Объект судорожно выдохнул, отступил на шаг и поднял руку к лицу. Нил, улыбаясь во весь рот, вскинул ярко-зеленый игрушечный с виду пистолет, направил пульверизатор в лицо доктору Беренсону и нажал на спуск. Раздался щелчок (впрочем, не громче чем от детского пистолетика с пистонами), и беловатое облачко распылилось в тот самый миг, когда доктор Беренсон глубоко вдохнул.
Доктор Беренсон упал и умер еще в падении либо в первую секунду после того, как его тело коснулось персидского ковра. Его кожа приобрела синюшный оттенок. Медики называют это явление цианозом – корень тот же, что в слове «цианид».
Нил все с такой же широкой улыбкой наблюдал, как Беренсон падает. Секунду он смотрел на тело, потом сказал Борису и Сьюзен: «Na’zdrovye»
