От вибрации невозможно было скрыться. Ты мог закрыть глаза, чтобы не видеть, но заткнуть уши не получалось. По мере удаления от озера ржавые кусты росли все чаще, вытесняя остатки соснового бора. Под ногами шелушилась серая пыль, но она уже не обжигала подошвы, как раньше.

Мы все давно скинули обувь. Как только удалились от озера, скинули, не сговариваясь. Без обуви передвигаться удобнее и... как ни странно, прохладнее. Вероятно, Зиновий прав: ступни приобрели новые свойства, регулируют теплоотдачу.

Мы стеснялись пока снимать рубашки и футболки, особенно в этом отношении мне жаль Эличку. Периодически, на три голоса, мы убеждали девочку, что она выглядит гораздо лучше, чем до начала иллюзиона.

Иллюзион, вне сомнений. Особенно отчетливо заметно, если забраться в густую тень под ржавые колючки, улечься на спину и, не моргая, следить за солнцем, когда оно садится за горы.

Никаких гор нет и в помине. Существует циклопический, прозрачный колпак или несколько колпаков, подмявших под себя тысячи гектаров поверхности. Колпаки расширяются, раздуваются, грозя захватить всю планету, или, по крайней мере, материк. Когда сиреневая звезда скатывается за снежные пики гор, свет преломляется десятикратно, возникают феерические картины, вызвавшие бы, без сомнения, мучительные колики зависти у любого фотохудожника...

Тонкость в том, что светило продолжает едва заметно просвечивать сквозь горы, а тропическая жара не падает даже на полградуса.

Либо Симулятор барахлит, либо так и задумано для тех, кому миражи предназначены в качестве учебного пособия.

... Впервые мы не побоялись темноты. Все два часа короткой неземной ночи мы пробирались по узкой просеке, лавируя между провалами в серой горячей пемзе и колючими кустами. Мы не боялись, потому что слышали противника все отчетливее.

Кроме того, оправдалась еще одна теория Зиновия. Ближе к эпицентру агрессивность хищников падала.

Существовало два варианта поведения, одинаково опасных. Либо идти, огибая каждый двухметровый куст, хорониться в глубокой тени, но при этом не ожидать нападения сверху; розовые шары не рискнули бы броситься в чаще. Либо ломиться напролом, прорубая себе путь железом. Второй вариант годился бы для взвода десантников...

Мы ошибочно полагали, что в поселке так жарко из-за низкого расположения. В мире ржавой проволоки оказалось еще жарче.

Жарко, безмолвно и тоскливо, как только может быть тоскливо под сиреневой звездой.

Складывалось впечатление, будто нас выдернули из Ленинградской области и забросили на неизведанную раскаленную планету, хотя всего неделю назад я привычно спотыкался о корни на знакомых с юности тропках. Когда в дни стройотрядовской молодости мы строили пионерский лагерь, эти тропочки были наезженными дорогами. В те годы можно было набрать корзину подосиновиков, не отходя от обочины, а лесная малина сама просилась в рот.

Дороги заросли, малину ободрали, а за отдельно взятым масленком охотится свора городских грибников...

Впрочем, некогда ностальгировать. Время слушать новости.

Художник, что рисует дождь...

Песни доносились все реже, новости тоже отодвинулись. Мне показалось это плохим признаком. Вместо скучных политических баталий и видов на урожай моя старая голова принимала совсем иные сигналы.

Бессвязную болтовню, разговоры, мелькающие образы, словно перед глазами проносилась смазанная панорама, заснятая бесноватым телеоператором.

Потом мы быстро окапывались, поджидая следующую волну. Пока лежали в свежевырытом окопе, я поделился с детьми своими ощущениями. У Зиновия и Элички то же самое, уж не знаю, радоваться или впасть в транс. Муслим почувствовал себя обделенным, дурачок... Изо всех сил стал прислушиваться, даже уши побагровели, но результатов пока не добился.

Какой вывод можно сделать?

Муслим заражен в меньшей степени. Очевидно, в час наступления первой волны он находился максимально далеко от зоны выброса.

Художник, что рисует дождь...

— Алексей Лександрыч, я слышу доктора... — Эля растянула губы в улыбке. — Ой, а он... А давайте с ним поговорим?

— Где он? Что делает? Ты... ты можешь с ним говорить?

Это было нечто новое.

— Могу, кажется... — Девочка нахмурилась. Ее серьезное личико выглядело почти комично, учитывая, что мы лежали в канаве, вжавшись носами в обглоданный известняк.

— Давай, милая, спроси его, как дела? Может, он все-таки к нам присоединится? И Нильса возьмет...

— Ага! Мы их тут подождем! — обрадовался Муслим. — Костер можем разжечь!

— Подождем, учитывая, что мы почти заблудились, — саркастически заметил из своего окопчика Зиновий.

Последнее замечание было правдой. Последние полчаса рыжие кусты сомкнулись невероятно густо, и проход вдоль старой линии электропередач зарос. Соваться налево, в заросли дышащей, неуспокоенной пемзы было безумием.

— Мы не заблудились... — Я принюхался. Похоже, Симулятор опять забавлялся с запахами. — Мы не заблудились, но дорога к Белому озеру перекрыта. Попробуем взять правее, там раньше была просека...

Когда стекло прокатилось, мы поднялись. Муслим отправился на поиск лаза среди жестких зарослей, а Эля вышла на связь с Белкиным, по всей видимости, капитально его напугав.

— Он сейчас... Они нашли девочку, ой! Там у них беда, доктор не может говорить... Зато теперь слышу тетю Антонину... — Эличка вышла на связь с подслеповатой госпожой Ливен. Ой, слышу Комарова, но он отбивается... — Эля прыснула.

Мы вылупили глаза. Затем Зиновий попросил: — А слабо спросить у него... — Он застыл, так и не закончив фразу.

Потому что Муслим поднял руку и бросился плашмя на пышущую жаром землю. Прямо-таки заправский десантник! А мы гурьбой повалились вслед за ним.

— Там человек, стонет...

Выражаясь армейским языком, Муслим обнаружил складку местности, провал, каменистую расщелину, лишенную травяного покрова. А в складке местности совершенно неожиданно обнаружился низкий каменный сарай, скошенный набок, прилепившийся к пологой стенке оврага.

Удивительно, как я мог забыть! Домик лесничихи, точнее, сарайчик от домика. Бревенчатый пятистенок, гараж, парники, банька — все поглотили ржавые заросли. Уцелел козий хлев, невесть когда сложеный из камней в расщелине. Кусты туда не добрались, им попросту было не за что зацепиться жадными белыми корнями.

По крайней мере, я убедился, что мы двигались в верном направлении. Не так давно уютная лесная тропинка обегала подворье лесничихи полукругом прежде чем превратиться в наезженную дорогу и вывести к березняку, а оттуда — к болотцам перед Белым озером.

Так было в прошлой жизни.

В сарайчике на земляном полу ничком лежал худой парнишка, примерно на год старше Зиновия, в плотных черных джинсах, неожиданно тяжелых для лета, ботинках и разорванной вдоль и поперек футболке. Его выбритая с неделю назад голова начала уже зарастать нежно-русым пушком.