Акт о капитуляции Германии был подписан вновь. В Берлине. В 22 часа 43 минуты. 8 мая 1945 года.

3

Берлин, лежащий в руинах в центре советской зоны, разделили на четыре сектора. Для координации действий войск Британии, СССР, США и Франции в их зонах оккупации создали Контрольный совет. Авиация союзников получила право свободного облета советской зоны по коридорам, связавшим их сектора в Берлине с Западной Германией.

Народы спасенные от нацизма, получили право свободно выбрать политический строй своих стран. Но СССР стремился утвердить на территориях, занятых Красной армией (включая Восточную Германию), свое влияние. Привести к власти своих людей. Устроить жизнь согласно «самому передовому учению». Ситуация сложилась удачная: левые настроения в тамошних обществах были довольно сильны. В Восточной Европе под надзором тысяч советских солдат началось строительство социализма — ее превращение в тот самый Восток — зону влияния СССР.

Хватило полугода, чтобы судьба Восточной Европы прояснилась.

Черчилль сказал об этом прямо. 5 марта. Его речь в Вестминстерском колледже американского городка Фултона сделала его знаменитым. «От Штеттина на Балтике до Триеста на Адриатике, — заявил бывший британский премьер, — …опустился «железный занавес»». Метафора была столь точна, что слова «железный занавес» еще много лет повторяли во всем мире, а на Западе нередко — без кавычек.

Но речь включала другие важные места, помогающие понять причины разделения Востока и Запада на оплоты «холодной войны» и значение Берлина как ее передовой линии.

Черчилль: «По ту сторону «занавеса» остались все столицы… Центральной и Восточной Европы — Варшава, Берлин, Прага, Вена, Будапешт, Белград, Бухарест, София… Коммунистические партии… достигли исключительной силы… и всюду стремятся установить тоталитарный контроль. Это явно не та освобожденная Европа, за которую мы сражались. И не Европа, обладающая… предпосылками для создания прочного мира».

А кто же ими обладает? Черчилль отвечает: «Соединенные Штаты стоят… на вершине всемирной мощи. Сегодня торжественный момент для американской демократии, ибо вместе с превосходством в силе она приняла на себя и неимоверную ответственность перед будущим… Наша главная задача и обязанность — оградить семьи простых людей от ужасов и несчастий еще одной войны…».

Откуда же исходит угроза ужасов и несчастий?

От тирании — отвечает Черчилль. «Свобод, которыми пользуются граждане… нет во многих странах; иные из них весьма могущественны…Неограниченную власть, которую навязывают… вездесущие полицейские правительства… осуществляют диктаторы… правящие с помощью привилегированной партии и тайной полиции…Мы не обязаны вмешиваться во внутренние дела стран, с которыми не воюем. Но мы должны неустанно и бесстрашно провозглашать великие принципы свободы и прав человека…

…Народ любой страны имеет право и должен быть в силах посредством конституционных действий, путем свободных нефальсифицированных выборов с тайным голосованием выбрать или изменить характер или форму правления, при котором он живет; господствовать должны свобода слова и печати; суды, независимые от исполнительной власти и не подверженные влиянию какой-либо партии, должны проводить в жизнь законы, одобренные значительным большинством… Это основополагающие права на свободу, которые должны знать в каждом доме».

С точки зрения Черчилля и Запада всё это знали в Восточной Европе. Но потеряли. И теперь мог потерять мир. И время, чтобы перекрыть красный поток, возможно, упущено… И значит, Запад стоит перед историческим вызовом.

«…Я не верю, — заявил в Фултоне Черчилль, — что Россия хочет войны. Чего она хочет, так это… безграничного распространения своей мощи и доктрин. Но из того, что я наблюдал во время войны в поведении наших русских друзей и союзников, я вынес убеждение, что они ничто не уважают так, как силу, и ни к чему не питают меньше уважения, чем к… слабости».

И значит, Запад должен быть сильным. И защищать себя на всех подступах и направлениях.

А Черчилль продолжал: «Если советское правительство попытается своевольно построить на подвластных ему территориях прокоммунистическую Германию, это вызовет новые большие сложности в американской и британской зонах и сделает побежденную Германию предметом торга между Советами и демократиями Запада».

Сэр Уинстон видел то, что только предстояло понять Джеку. И что хорошо знал Сталин.

4

А Сталин знал: чем большую территорию ты контролируешь, тем шире твое влияние.

Вокруг СССР надо построить тоталитарный коммунистический мир. А мир капиталистический и демократический поставить перед выбором: либо — сдаваться, либо — сражаться. Но ведь нет на свете крепостей, которые бы не взяли большевики! А значит итог известен. Особенно если взять под контроль Азию и Африку, которые уже скоро лишатся колониальной опеки. Вот и выйдет мировая революция. Во главе с Кремлем. И водрузим над землею красное знамя!..

Об этом писал в своей «Длинной телеграмме»[174] в США Джордж Кеннан — посол в СССР.

Он считал, что в Москве убеждены: «долго жить в мире с «капиталистическим окружением» невозможно» (о чем Сталин еще в 1927 году сообщил делегации американских рабочих). Но источником агрессивности Советов Кеннан считал не чувство превосходства, а страх: «В основе невротического видения Кремлем международных отношений, лежит… инстинктивный ужас. Когда-то крестьяне опасались кочевников. А теперь боятся Запада — более развитого, компетентного, сильного и организованного».

Этот ужас, пишет Кеннан, рождает презрение к свободе, правам и интересам людей, цинизм, коварство и жестокость. Текст стоит прочесть полностью, я же приведу первый и последний абзацы его последнего раздела: «…Мы имеем дело с силой, фанатично уверенной, что… внутреннюю гармонию нашего общества нужно нарушить, наш традиционный образ жизни разрушить, международный авторитет государства — сокрушить. Ради советской власти.

Вывод: нам должно хватить мужества и веры в себя, чтобы и впредь следовать в наших методах принципам человеческого сообщества…Имея дело с советским коммунизмом, мы подвергаемся величайшей опасности: уподобиться тем, с кем мы имеем дело».

В ответ советский посол в США Николай Новиков направил в Союз свою телеграмму[175]. В ней он обличал Америку, заявлял, что она хочет покорить мир (в том числе с помощью плана Маршалла), чтобы контролировать экономики других стран. Рост военного бюджета и постройка баз говорит об амбициях Штатов. Но они всегда встретят оппонента в лице Советского Союза.

Стили, языки и логику «холодной войны» — вот что породили эти тексты.

Эти документы были своего рода учебниками. Они объясняли, где враг; указывали, что надо делать; предлагали лексикон публичного описания конфликта систем.