Пока Ромар и двое молодых людей поднимались на скалистую вершину, солнце сумело справиться со снежным туманом, видно стало далеко и надежно.

Семейство носорогов по-прежнему кормилось у скал, зрелище это отвлекло и Таши и Унику, поэтому дымок у самого края земли углядел все замечающий Ромар.

– Вот и хозяева, – сказал он. – Поторапливаться надо.

– А это что? – испуганно спросила Уника, показывая вниз.

Серые скалы в этом месте расходились, освобождая небольшую площадку.

Она была бы до половины скал засыпана невиданно обильными снегопадами этого года, вызванными появлением нового моря, но человеческая рука вмешалась в кюлькасовы игры, очистив площадку и свалив снег в чудовищные сугробы. На открытом месте плечо к плечу стояли огромные, вырезанные из неохватных бревен фигуры. Должно быть, они изображали богов или предков здешних хозяев.

– Эх! – досадливо крякнул Ромар. – Нехорошо попали. Ну-да ладно, дважды не умирать, пошли, посмотрим, какие у них покровители. Может и выглядим что полезное. А направление замечай, – он махнул рукой. – Горы там.

Никаких гор Таши не видел, ни с равнины, ни с высоты, но переспрашивать не стал, доверившись опыту учителя.

Они спустились вниз, остановились перед грубо вырезанными фигурами и невольно замолчали. Ромар кожей чувствовал, что вокруг разлито могучее, незнакомое, хотя и вполне человеческое волшебство. Должно быть, так же неуютно чувствовал бы себя чужой шаман перед столпом предков. Старику очень хотелось повозиться с чужими святынями, поглядеть, как бережет себя незнакомый род, почему не боится оставлять богов одних, но он понимал, что делать этого не стоит. Раз оставляют, значит есть у богов оборона, и святотатцы будут жестоко наказаны.

Таши не чувствовал ничего, хотя и ему было тревожно. Он прикидывал, сколько сил надо было затратить, чтобы приволочь из дальних лесов эти стволы. Значит, род здесь обитает немалый, шутки с ними плохи. Уходить надо скорее, а то на равнине прятаться негде, к тому же, хозяева наверняка знают в родных краях каждую щель. Таши вспомнил, как сам он стрелял в карлика, еще не зная, кто это, но стрелял наверняка, чтобы убить. Теперь так же будут стрелять в него. Никто не спорит, так справедливо, но все же лучше не подставлять себя зоркому глазу и метким стрелам хозяев ледяной равнины.

– Они видят нас, – вдруг произнесла Уника.

– Кто? – быстро спросил Таши, вскидывая лук.

– Боги. Я чувствую, как они смотрят.

– Доигрались! – лицо Ромара скривилось. – Ну, пойдем кланяться. Авось попустит мать-прародительница. Все-таки мы не чужинцы и Хадда не жалуем.

Они подошли и остановились напротив угрюмых фигур. Деревянные лица идолов лоснились, густо намазанные жиром и кровью. Теперь и Таши ощущал, как вперились в него незрячие глаза, злобно посверкивают, готовят недобрую волшбу, которая в пыль сотрет дерзких чужаков.

Площадка перед идолами была густо уставлена черепами. Изогнутые бивни старых мамонтов складывались перед каждым идолом в подобие алтарей, на которых лежали расклеванные птицами остатки подношений.

– Кремни достань… – не разжимая губ, проговорил Ромар.

Кремней у Таши было всего два, новых камней в этих гнилых местах взять было негде, но Таши, ни секунду не колеблясь, достал огненные желваки. Уника так же молча взяла камни и заученно, словно всю жизнь только этим и занималась, шагнула к набольшему истукану. Жертва с протянутых ладоней перекатилась на алтарь. И тут же все почувствовали, как отпустило напряжение.

– Идем, покуда отпускают, – быстро произнес Ромар.

Они пятились до тех пор, пока гранитный горб не заслонил их от капища охотников за мамонтами.

– Это еще не все, – сказал Ромар, когда последний из разрисованных магическими фигурами камней остался позади. – Боги на нас зла не держат, а вот с людьми так просто не договоришься. Человек человека насквозь видеть не умеет, потому и доверия меж людьми куда меньше, чем у человека с богами, хоть бы даже и не своими. Теперь, девонька, все от тебя зависит.

Скидывай шапку, распускай косы.

Уника, ни слова не говоря, выполнила приказание.

– Ищи у меня в сумке гребешок, – торопливо наставлял колдун. – Нашла?

Теперь расчесывай косы на четыре ветра, на восемь сторон, на шестнадцать дорог, на тридцать два пути, на тьму бездорожья!..

Таши не сразу понял, что Ромар уже не просто объясняет Унике, что той делать, а творит заклинание, редкое и причудливое, одно из тех, что составляют мастера оберегов для своих хитроумных поделок. Значит, не просто гребешок носил безрукий старец в своей суме, а колдовскую вещицу, которая, ежели позволят предки, поможет им унести ноги из чужих краев.

Уника плавно кружилась, расчесывая волосы широкими взмахами гребня.

Верно, она делала все как надо, почуяв душу оберега, потому что на лице Ромара просветилась довольная улыбка.

– Сколько волос, столько и троп, а нас нет ни на одной. Мы волком в кустах, чомгой в камышах, ужом в траве, стрижом в небе. Нигде нас нет, мы далеко ушли!

Уника резко остановилась, волосы, взметнувшись последний раз, опали.

– Теперь бежим! – сказал Ромар. – Сегодня наши жизни в ногах. Следа нашего никому не найти, так что уйдем далеко – целы останемся. С какой стороны горы – запомнил?

– Запомнил, – ответил Таши.

* * *

Трое суток, останавливаясь лишь на пару коротких ночных часов, они бежали в направлении невидимых покуда гор. Следов не скрывали и не путали, остерегаясь лишь жечь на стоянках костры. Судя по всему, их вторжение в святилище было замечено и, хотя громовые боги северного народа приняли дар и не гневались на дерзких, но люди так просто обиды спустить не хотели и, судя по дымам, выслали погоню разом во всех мыслимых направлениях.

– Будем ногами как следует двигать, то не найдут, – приговаривал Ромар, оглядываясь через плечо. – Они сплошь охотники, следопыты, могучие мужи, а мы им заговор подсунули наполовину мужской, наполовину женский; где им в таком разобраться. А даже если и разберутся, мы тем временем далеко уйдем.

На исходе третьего дня заголубели на стыке неба с землей горные отроги, а с заката потянуло теплым воздухом. Ледяные туманы тотчас рассеялись, толща снега разом осела, тут и там появились проталины, покрытые бурым войлоком прошлогодней травы. Таши только дивился могучему травяному богатству, пытаясь представить, каково здесь будет в июле.

Небось человека среди трав и не увидать, с головой скроет, как пигмея. Да и как же иначе? Только на таком травостое и могут прокормиться северные великаны: носороги, мамонты и гигантские олени с размахом рогов в косую сажень.

Великанского оленя они встретили на второй день своего бегства. Как и другие звери гордый красавец вспарывал ветвистым рогом снег, добывая из-под него слой поваленной травы. Таши уже не удивлялся огромным рогам, повидав зверя на кормежке, понимал, что без этакого инструмента в тундростепи еды зимой не достать. И хотя так и осталось неведомым, что есть мамонтовый бивень: зуб или рог, но даже не видав мамонта, Таши мог ответить, зачем легендарному чудищу такое устрашающее орудие.