– Мысль, мысль! Я знал, что ты подскажешь что-нибудь дельное! – крикнул Митя, уже скрываясь за поворотом.

Вечером Наташа в лицах пересказала этот разговор Рыбе. Он предложил свой список необходимых продуктов, от которого бы Митя точно лишился разума. Потом рассказал, как делал сегодня чашку с двумя ручками – изнутри и снаружи. Некий отпрыск аристократической фамилии, с целью произвести впечатление на свою благородную избранницу, решил подарить ей нечто необычное. Но его фантазии хватило только на вторую, ненужную ручку – хотя перед ним был мастер, способный сделать всё, что угодно, и даже чуть больше. Впрочем, Рыбе удалось обыграть даже такую странную задумку: сделанная им сквозная ручка напоминает застрявшее в чашке метательное кольцо. Метание колец – любимая игра молодых аристократов. Теперь, видимо, следует ожидать лавины подобных заказов.

Разговор затихал, затихал большой город. Двое лежали в темноте, прижавшись друг к другу, и ждали приближения сна. Как только дуновение дрёмы коснулось Наташиных век, она обняла Рыбу и закрыла ладонями его глаза.

Простой трюк сработал и на этот раз: видно, они и вправду были в чём-то художниками, творящими сны по своему усмотрению.

Чёрные камни, белый песочек. Дорога поднимается в горку, а что там, за горкой – надо поскорее придумать, пока снова не полезли из подсознания ужасы и кошмары.

– Опять на нас та же самая одежда, – недовольно сказал Рыба, рассматривая свой чуть выцветший изумрудный свитер. – И ладно бы что-то интересное.

– Правильно. Мы же только и думаем о том, чтобы миры посмотреть. А не о том, чтобы себя показать. У нас ещё мало опыта. Но всё же лучше так, чем совсем голышом, а?

– Ну… – Рыба задумчиво посмотрел на Наташу. В его взгляде читалось: «Лучше бы голышом».

– Вот же маньяк!

– Попросил бы выбирать выражения! Я – столичный мастер и сын ученого. И умею просто ценить красоту, – Рыба очертил руками в воздухе воображаемую женскую фигуру. – Это вам, торговцам, тут же всему нужно найти практическое применение.

– Замечательно, опять он меня в торговцы записал, вот спасибо.

Переговариваясь так, взошли на горку. Внизу раскинулся город: чёрные крыши, белые стены. Не сговариваясь, взялись за руки и побежали вниз. Остановились, когда тропинка превратилась в посыпанную чёрным гравием широкую дорогу.

Должно быть, они очутились на окраине – вдобавок, одной из самых бедных. Печально смотрели дома, сколоченные из кусков белой фанеры и черной жести. Покачивалось на чёрных верёвках белое залатанное бельё. Чёрные тощие кошки шипели на белых деревьях. Белые злые беспородные собаки гавкали из-за покосившихся чёрных заборов.

– Тебе не кажется, что этому пейзажу чего-то не хватает? – задумчиво спросил Рыба.

Мелькнула крыша, выложенная чуть розоватой черепицей. И снова – чёрное и белое, белое и чёрное.

– Мы с тобой очень выделяемся на общем фоне в наших разноцветных кофточках, – заметила Наташа. – Как бы не было беды. Может, в грязи изваляемся, пока не поздно?

Но было уже поздно. Из закоулка выскочила стайка босоногих чёрно-белых детей. При виде Рыбы и Наташи они перестали гомонить и замерли в восхищении. А потом долго шагали следом, видимо, просто наслаждаясь непривычными цветами.

Сновидцы приближались к центру города, и цветные пятна появлялись всё чаще. Синий флажок на крыше ухоженного белого домика. Красный цветок посреди черной клумбы. Монохромные прохожие кланялись разноцветным гостям, как будто те были очень важными персонами.

Появились двух– и трёхэтажные виллы, окрашенные в нежные пастельные тона, но черный и белый по-прежнему преобладали.

Центр города – широкая площадь, на ней раскинулась ярмарка. Белые ряды, чёрные товары. Чёрные ряды, белые товары. Белый мим ходит по чёрной проволоке. Вот его выступление закончилось, и полетели в белый колпак чёрные монеты. Публика стала оглядываться в поисках нового зрелища.

– Давай-ка встряхнём этот чёрно-белый рынок! – воскликнула Наташа, срывая с себя свитер. В предыдущих снах под ним была серая майка, но сейчас на её месте обнаружилась ярко-желтая футболка. Толпа перегруппировалась: теперь в центре внимания были разноцветные чужаки. Наташа ухнула, размахнулась – и свитер полетел в народ. Какой-то человек неуверенно поймал его, натянул на себя. И его бледное лицо приобрело более естественный, живой оттенок. Наташа развеселилась.

– По просьбам ценителей красоты! – крикнула она. Подмигнула Рыбе и стянула через голову желтую футболку. Под футболкой была ещё одна – зелёная, в мелкую оранжевую полоску.

Рыба решил не отставать, и кинул в толпу свой свитер, под которым, как и следовало ожидать, тоже оказалась цветная футболка, а под ней – ещё одна, и ещё, ещё, ещё…

– Благотворительный стриптиз! – выкрикивала Наташа. – Спешите, спешите, спешите!

Одежда всё не заканчивалась, словно Наташа и Рыба напрямую подключились к складу какого-нибудь магазина. После однотонных футболок появилось пёстрое разноцветье, так что вскоре чёрно-белая артхаусная ярмарка изменилась до неузнаваемости. Наливались цветом чёрные и белые товары. Белые облака, скрывавшие голубизну небес, треснули и расползались в стороны, как льдины. Но на площадь уже спешили люди в чёрных мундирах с белыми эполетами.

– А теперь пора драпать! – скомандовала Наташа. Кинула в народ последнюю майку в цветочек, и они побежали – в который уже раз, крепко держась за руки. Петляя по улицам старого чёрно-белого города, беглецы очень скоро угодили в тупик. Где-то вдалеке свистели свистки, трубили трубы, трещали барабаны. Погоня за нарушителями порядка была нешуточная.

На втором этаже захлопнулись ставни узкого окошка. Улица ощетинилась решетками, увитыми колючей проволокой. Никто не пожелал укрыть подрывателей чёрно-белых устоев.

Рыба подпрыгнул, пытаясь ухватиться за край стены, выросшей поперёк дороги, не дотянулся, подпрыгнул снова, но с каждым прыжком преграда становилась всё выше и выше.

На земле валялся кусочек угля. Наташа подняла его и не задумываясь нарисовала на стене прямоугольник в человеческий рост. Прямоугольник выгнулся внутрь, потом наружу, словно пытаясь понять, чем он является и в чём его предназначение – и вдруг распластался по стене какой-то неразумной биомассой, огромной амёбой, вытягивающей ложноножки в направлении живых и теплокровных.

Шум погони приближался. Уже слышны были отдельные выкрики. Рыба оставил попытки дотянуться до края стены и вышел на середину улицы, словно готовясь принять на себя все штыки и пули, предназначенные двоим. Распластавшаяся по стене биомасса, неосторожно вызванная из небытия, заурчала, предвкушая кровопролитие. Наташа отпрянула от жуткого создания. Прямоугольник – ну конечно, кто рисует прямоугольник, когда нужна дверь! Она перехватила уголь поудобнее и начертила на стене новый прямоугольник – на этот раз, как положено – с дверной ручкой и петлями, замочной скважиной и даже глазком. Дверь распахнулась – стальная дверь с остро отточенным краем. Подул с той стороны чёрный ветер. Дверь закрылась. И открылась вновь. И снова. И без конца. И всё быстрее. Мерный металлический стук раздавался в такт топоту приближающейся погони. Амёба потянулась к стальной двери любопытными щупальцами. Щёлк – и нету щупальцев. Не дверь – гильотина.