– Есть очень хрупкие, тонкие чувства, – с пониманием произнесла Астра. – Нельзя брать бабочку за крылышки. Пыльца такая нежная, что бабочка не сможет летать…

В этой чужой комнате, обставленной чужой мебелью, Дмитрий чувствовал себя словно в гостиничном номере. Это напоминало ему другую гостиницу, другое далекое время… Воображение настойчиво уводило его в прошлое, где он и Вера были другими, и любовь между ними возникла другая, без плотских желаний – возвышенная и невыразимо прекрасная. Та, которую обещает Туз Кубков – карта, выпавшая им на переломе эпох, освященная всеми несбывшимися надеждами и обещанием встречи в вечности…

Он не мог сказать об этом вслух. Он даже не знал наверняка, состоялась ли обещанная тогда встреча. И что такое вечность, если не непрерывное течение жизни, которое увлекает за собой мириады песчинок без имен, без лиц, без памяти? И как, каким образом эти песчинки вдруг обретают имена, лица, любовь, память?..

– Значит, вы не собирались искать в «лесной хижине» чашу царя скифов?

Голос Астры прозвучал неожиданно громко и разрушительно, будто разбивая сложенную из туманного хрусталя мозаику его мыслей. Дмитрий вздрогнул:

– А? Нет… Я же говорил, мы вообще узнали о чаше от Марцевича…

Он отвел глаза, потому что его слова казались нарочитыми и неискренними. В них была только часть правды.

– Вера знала Панкину? – спросил Матвей.

– Нет.

– Тогда получается, что ваша бывшая жена Злата помогала Марцевичу в его планах. Судя по путаным показаниям Валерии, она боялась вдовы Артура. Та якобы преследовала ее, звонила, угрожала и даже являлась к ней на работу. Вера уверяет, что ничего подобного не делала.

– Она знала, что муж периодически изменял ей… Такой уж он был человек, Артур Холодный – искал в женщинах Веру, которую он придумал. В этом мы, мужчины, не далеко ушли от прекрасного пола, – улыбнулся Дмитрий. – Любить реальную женщину куда сложнее, чем воображаемый идеал. Вся трагедия в том, что воплощение идеального не совместимо с живыми людьми. Я даже не знаю, идеальны ли боги…

В том, как он говорил, чувствовался слог писателя. Возможно, сейчас он творил одну из страниц своего будущего романа.

– Вера впервые увидела Панкину в Чижах, в домике Артура. Мы не подозревали, что в доме кто-то есть. Остановились в Андреевке, там же и машину оставили. Назвались рыбаками, даже удочки взяли, чтобы не навести никого на свой след. Вдруг любопытствующая журналистская братия и до Чижей доберется? С них станется!

– Как вы нашли дом?

– По адресу, – усмехнулся Дмитрий. – В дарственной указан точный адрес: улица Зеленая, дом 11. В Чижах кое-где еще остались обозначения названий улиц и номеров домов. Мы подошли к домику вечером, когда жители деревни уже легли спать. Ключей у нас не было – Вера их не нашла. Я захватил ломик на случай, если не удастся открыть дверь другим способом. Когда я увидел пустые дужки от навесного замка, подумал, что Артур, вероятно, заменил его на врезной. Подергал, поднажал, а дверь возьми да и распахнись. Я чуть не упал внутрь, в сени. Глаза поднимаю, а на меня пистолет наставлен. Вера рядом, вцепилась в мою руку, дрожит. Глупо попались…

– Вы не пытались оказать сопротивление?

– Если бы я был один – другое дело. Но рисковать жизнью Веры… Нет, я без разговоров подчинился требованиям этого мерзавца. Вы видели его глаза? Он мог нажать на курок в любой момент. Заводился с полуоборота!

– Зачем Марцевич предложил вам поменяться одеждой?

– Трудно сказать. После допроса, который он устроил, этот тип приказал нам раздеться… Под дулом пистолета выбирать не приходится. Наверное, он хотел выдать себя и ту девицу, Панкину, за нас с Верой. Неизвестно же, сколько они собирались находиться в чужом доме – вдруг бы соседи заглянули или участковый? Чтобы все было чин чином. – Дмитрий говорил об этом, постукивая пальцами по столу. – Вообще-то, я не знаю! Худший вариант: Марцевич собирался нас убить или оставить в подполе умирать от голода, поэтому и засунул нам в карманы чужие документы. Тогда наши трупы приняли бы за останки Марцевича и Панкиной. А они уехали бы куда-нибудь подальше, где их никто не знает, и жили бы по нашим паспортам. Чем не выход?

– Тем более внешнее сходство налицо.

– Как ни странно! Даже одежда пришлась почти впору. Мне была немного тесна, а Вере подошла хорошо.

– Это все проделки скифского царя, – улыбнулся Матвей. – У него отобрали священный сосуд власти, и теперь он мстит каждому, кто причастен к похищению чаши.

– Вы иронизируете? – не понял Евланов. – А мы с Верой были на волосок от смерти.

– На волосок – не считается…

Астра встала и прошлась по комнате. За окном лил затяжной дождь. Было слышно, как шумят капли. Размытый дождем город казался написанным серыми и желтыми акварельными красками.

– Какие вопросы вам задавал Марцевич? – повернулась она к Дмитрию.

– Долго допытывался, где чаша, которую Артур нашел в Одессе. Где тот мог ее спрятать? Оказывается, они приехали в Чижи искать тайник. Панкина смотрела на него во все глаза, как будто для нее все это было новостью! Видать, он держал ее в неведении относительно некоторых вещей. Про чашу она точно услышала впервые.

– Как сам Марцевич узнал о чаше?

Евланов пожал плечами:

– Если верить его словам, он родственник убитого в 1919 году в Одессе Саджича. Если подойти к этой истории непредвзято, дальний потомок Саджича имел основания считать себя наследником имущества погибшего, в том числе и чаши – как подлинной, так и фальшивой. Они обе принадлежали Саджичу.

– Мы говорим о тени, – вздохнул Матвей. – Вы не допускаете, что все ищут мифическую чашу, которой и в помине не было?

Дмитрий не ответил. Астра упрямо сдвинула брови:

– Такие вещи, как чаша четырехрукой богини, сами выбирают, кому принадлежать. Они меняют «хозяев» по собственному усмотрению… Люди здесь выступают всего лишь статистами.

После ареста Марцевич промолчал об истинных мотивах того, что он натворил. Он охотно говорил о ревности, своих разбитых надеждах, лживости и коварстве женщин. Свидетели и потерпевшие в лице Веры и Дмитрия, по невысказанному взаимному согласию, тоже не упоминали о чаше. Никто не был заинтересован в огласке сего сомнительного факта.

– Это все запутает! – заключила Астра.

– Как думаешь, почему он не только не выбросил «грязный» пистолет, но и взял его с собой в Чижи? – недоумевал Матвей.

– Уверовал в собственную безнаказанность. Эта черта присуща многим, кто «играет черными». На каком-то этапе они начинают мнить себя чуть ли не «избранными», этакими вершителями судеб, которым все нипочем.

Пистолет, из которого был убит Артур Холодный, стал главной уликой обвинения. Отпечатки пальцев Марцевича обнаружили и в квартире Златы. Консьержка узнала в нем молодого человека, который представлялся инженером из строительного треста и несколько раз приходил якобы для «определения фронта ремонтных работ». В день убийства он тоже промелькнул у нее перед глазами, что она восприняла как должное. Нападение на Дмитрия Евланова и вдову журналиста следствие квалифицировало как проникновение в чужое жилище и угрозу жизни хозяйки и ее гостя.