Вера, все еще оставаясь связанной, приняла более удобную позу: повернулась на спину и оперлась о темные бревна стены. До этого она лежала на боку, прямо на куче дырявых мешков. Астра представила, какие страшные часы они с Евлановым провели в этой сырой холодной яме, в темноте, полной крысиной возни и шороха ползающих мокриц. Бр-ррр-р… Неизвестно, собирался Марцевич убить их и что было бы для них лучше? Умереть быстро от пули или медленно от голода, отбивая, пока есть силы, атаки остальных обитателей подпола?

Каждый платит свою цену за адское удовольствие жить. Интересно, кто или что определяет меру испытаний, выпадающих на долю человека?

– И что же Артур откопал в Одессе, по-вашему? – прогоняя мрачные мысли, спросила она.

– Думаю, нашу «семейную тайну». По поручению Златы он искал сведения о Евлановых, проживающих в Одессе… я имею в виду моего прадеда, который в начале прошлого века поселился с семьей в доме некого Саджича на Садовой улице…

Дмитрий вкратце поведал историю золотой чаши, обнаруженной прадедом под полом кладовой, и то, что «раритет» оказался фальшивым. Он торопился, понимая: от его словоохотливости зависит, как скоро их с Верой освободят от пут.

– Вот, собственно, и все… Артур, параллельно занимаясь историей Веры Холодной, наткнулся на одно обстоятельство: судьба актрисы немого кино пересекается с судьбой агента Шарля, засланного ведомством Дзержинского в оккупированную интервентами Одессу. Есть вероятность, что Вера дала согласие помогать Шарлю и тем подписала себе смертный приговор. В общем, ничего нового. Такие слухи ходили, когда актриса скончалась, не утихли они и до сих пор.

– Артур рассказал об этом Вере?

– Да. Только история «королевы экрана» для нее не секрет, а о Саджиче и золотой чаше я сам был прекрасно осведомлен. Эту «семейную легенду» мне поведал дед. Отцу все недосуг было, вот старик и просветил единственного внука. Сейчас чаша находится в хранилище нашего банка. Честно говоря, я забыл о ней… Если бы Злата не пристала ко мне с расспросами, так бы и не вспомнил.

– Значит, это она завела разговор о чаше?

– Да! Совершенно неожиданно! Вдруг ни с того ни с сего потребовала показать ей «реликвию». У нее случались самые нелепые капризы, так что я не удивился. Странно, откуда ей стало известно о чаше? Даже моя мать не в курсе. Дед строго-настрого предупредил меня, чтобы женщинам – ни слова. Якобы они навлекут на нас беду. Проклятие скифского царя! Какое проклятие, раз чаша поддельная? Смешно. Вот и я посмеялся, но обещание держать язык за зубами деду дал. И не нарушал его!

– Но сейчас нарушили, – заметил Матвей.

– Обстоятельства изменились. Этот человек… Марцевич, сказал, что убил Артура и Злату. Не знаю, верить ему или нет. Возможно, он хотел нагнать на нас страху… Он и нас грозился убить, если мы не отдадим ему чашу.

– Откуда вам стало известно, что именно Злата дала Артуру поручение искать следы чаши?

– О чем, по-вашему, я думал, пока лежал тут, в подполе? Я связал все воедино: ее учебу на журфаке, внезапный интерес к нашей семейной истории, рассказ Веры, слова Марцевича… Он действительно… убил ее?

– Злата умерла, – негромко произнесла Астра. – Он задушил ее прямо в квартире.

Дмитрий молча покачал головой, не сводя с нее воспаленного взгляда:

– Не может быть…

Странный это был разговор – в подполе, среди старого хлама, в темноте, пропахшей плесенью и гнилыми бревнами… Лица двух мужчин и двух женщин казались серо-голубоватыми, как у жителей подземелья, которые никогда не выходили на свет.

– Пожалуй, нам стоит подняться наверх! – заявил Матвей. – Схожу за ножом, надо разрезать веревки…

Борисов, как и обещал, приехал в Чижи утром. Он привез с собой участкового, и тот препроводил Марцевича и Панкину в местное отделение милиции, откуда их на следующий день забрали в Москву.

– Когда ты успела ему позвонить? – возмущался Карелин. – Почему я ничего не знал?

– Пока ты бродил вокруг «лесной хижины», я сидела в кустах и решила на всякий случай договориться с Борисовым – пусть приедет, разберется, что к чему. Если честно, мне было жутко страшно! Чудо, но сотовая связь сработала.

– Чудо, что нас не прикончили раньше! – глубокомысленно изрек он.

– Прости, я должна была предупредить тебя…

Она смущенно опустила глаза. Сама невинность! Небось нарочно промолчала, во имя естественного хода событий – чтобы и страх, и чувство опасности ощущались Матвеем в полной мере и ввели преступника в заблуждение.

– Ну, конечно! Ты у нас артистка! Это я мог не справиться с ролью! – пыхтел он, сидя за рулем «Пассата». – Меня можно бросать на амбразуру!

– Зато мы разоблачили убийцу…

Матвей замолчал и долго вел машину, не говоря ни слова. Она позволяет себе ставить эксперименты, проверять его! Окажется на высоте – заслужит поощрение, не справится с ситуацией… Лучше не думать, что тогда.

– Твои «опыты» могут стоить тебе жизни… – выдавил он, когда они заказали обед в маленьком придорожном кафе. – О такой безделице, как моя жизнь, ты, полагаю, не беспокоишься. Но хоть о себе ты подумала?

Астра, помешивая ложкой уху из щуки, привела «железный» довод:

– Во-первых, эпизоды на кассете еще не исчерпаны. Во-вторых, с нами был Альраун.

– Ах, Альраун! Не смею сомневаться…

Желваки на его скулах выдавали скрытое негодование. Он ел, глядя только в тарелку и по сторонам. Застекленная стена кафе выходила в сосновый бор. Желтые стволы деревьев, освещенные солнцем, и зеленая хвоя успокаивали его. Только теперь, когда все закончилось, он задним числом испугался за Астру. Она слишком беспечна, слишком доверяет своей «интуиции»…

– Ты сердишься?

– Нет! Я осуществил давнюю мечту побывать под дулом пистолета!

– Но все же обошлось…

– В этот раз да… Одно меня удивляет: почему не сработало твое «ясновидение»? Мертвую Злату в квартире ты узрела, а живых Марцевича и Панкину в «лесной хижине» – нет!

– Мало практики, – не растерялась она. – Кстати, ты сразу понял, что мы имеем дело не с Евлановым?

Он поднял на нее глаза:

– Почти. Когда Марцевич открыл нам дверь, я уловил его грубую враждебность. Автор «дневника» вел бы себя по-другому. И потом, мы же видели Дмитрия, когда следили за ним. Правда, издалека…

– А его фотография?

– Сходство снимка с оригиналом бывает не так очевидно, как привыкли думать.

– Я тоже раскусила этого Лжедмитрия с первого взгляда, – улыбнулась она. – А Панкину выдали ее вульгарные резкие духи. Вера Холодная смешивала два аромата прямо на коже – получался тонкий запах, присущий только ей.

– Ты о какой Вере?