Слово за слово, она растопила лед в его сердце. Официант принес тефтели, картофельное пюре и сладкие блинчики.

– Кухня здесь довольно сносная, – заметила Астра.

Матвей думал о разговоре, который состоялся между ней и Евлановым в Чижах, в горнице, освещенной огнем очага. Вера сидела рядом, зябко куталась в одеяло. Она умылась и стала поразительно похожа на звезду немого кино. Ее темные волосы слегка вились, обрамляя мягкую линию щек. После колодезной воды они рассыпались, делая Веру словно сошедшей с черно-белого портрета на стене Дениса Кручинина. Бывает ли такое сходство случайной игрой генов?

– Почему ты так подробно расспрашивала Евланова о каком-то Саджиче?

– Саджич – единственный персонаж, который связывает историю чаши с Евлановыми, Верой Холодной и Делафаром, – охотно объяснила Астра. – Тем самым агентом Шарлем. Артур неспроста им заинтересовался.

– Не вижу никакой связи, – возразил Матвей.

– Любому агенту необходимо передавать свои донесения людям, которые его послали. Саджич, по словам Дмитрия, среди всего прочего держал нарочных, которые переправляли депеши из Одессы в Москву и Петроград.

– Ну и что?

– Если предположить невероятное: Делафар каким-то образом оказался в доме на Садовой улице именно в тот момент, когда туда проникли грабители…

Матвей все еще не понимал, куда она клонит.

– …и стал невольным свидетелем преступления! Возможно даже, между ними произошла стычка. Представь, Шарль является к Саджичу и застает в доме посторонних. Одного или двух – скорее всего, одного.

– Ты намекаешь, он мог украсть чашу?

– Не украсть… а взять. Саджич был мертв, грабитель тоже… Делафар, как любой разведчик, пытался понять, что произошло – не его ли поджидала засада? Возможно, он наткнулся на чашу… Если все так – выходит, он один знает, где находится подлинник.

– Нам-то что с того? Делафар давно умер.

– Да, – уныло подтвердила Астра. – В этом и загвоздка. Знаешь, Артур мог догадаться, в чьих руках оказалась чаша – он ведь обладал профессиональным чутьем. Но вряд ли он ее нашел, поэтому рассказал Злате только о «семейной реликвии» Евлановых. Фактически подтвердил, что Марцевич не лжет. А та, ни о чем не подозревая, доложила подробности сообщнику. Тот навел справки и пришел в бешенство. Его решили обмануть!

В углу зала, у барной стойки выпивали молодые водители грузовиков. Они шумно смеялись, обсуждали футбольный матч.

– Зачем Артуру было лгать Злате? – с недоумением спросил Матвей.

Тема их разговора казалась нелепой на фоне этой веселой компании болельщиков. Бармен смешивал коктейли, поглядывая на посетителей. Ему было скучно.

– Журналист не лгал. Просто утаил часть информации.

– Зачем?

– Думаю, из-за Веры. Если он кого-то и любил по-настоящему, то ее. Измены – это так, для самоутверждения. Он понимал, что Вера не в полной мере отвечает ему взаимностью. Физически она была ему верна, а ее сердце оставалось холодным.

– Вера Холодная! – улыбнулся Матвей.

– Плохой каламбур.

– Все равно не понимаю, при чем тут она.

– Видишь ли, будь на твоем месте Брюс, он бы провел параллель между Делафаром, Верой и… чашей. Кому еще мог бы довериться агент Шарль, если не женщине, которую любил? Еще вариант: эта чаша – залог их будущей встречи: Веры и Шарля…

Бармен включил легкую музыку. За стойкой раздавались взрывы хохота. В зал вошли муж, жена и ребенок лет пяти, мальчик хныкал и просил мороженого. Они заняли столик рядом с чучелом оленя – ребенок перестал ныть и захотел потрогать его. Мать его одергивала.

– Послушай, по-моему, ты сочиняешь, – усмехнулся Матвей, которого разозлило сравнение с Брюсом. – Какая встреча? Какой залог? Артур не был мистиком. Он твердо стоял на земле обеими ногами.

– Не буду спорить, – быстро согласилась Астра. – К сожалению, он уже не поделится с нами своими мыслями по сему поводу. Наш удел – догадки.

– Если бы на моем месте был Брюс, он бы догадался, что Вера Холодная – та самая Вера Холодная, которая… – Он замолчал и взмахнул в воздухе рукой – довольно изящно, словно его учили галантным жестам. – Но кто же тогда агент Шарль, пардон, господин Делафар?

– Полагаю, что…

– Нет! – перебил ее Матвей. – Не может быть!

* * *

Расследование убийства Златы Евлановой значительно продвинулось после вынужденных признаний Марцевича. Из какой-то бравады или по недомыслию он не избавился от пистолета, из которого убил журналиста, и объяснил свой поступок ревностью – он только хотел припугнуть московскую знаменитость, чтобы тот оставил в покое Злату. Но журналист вел себя с вызывающей наглостью, поднял его на смех, и Марцевичу ничего не оставалось, как выстрелить в обидчика.

– Я сделал это в состоянии аффекта, – твердил он на допросах. – Сначала я расправился с ним, потом – с ней. Они оба надругались над моими чувствами!

– У вас была связь с потерпевшей?

– Любовная! – охотно подтверждал Марцевич. – Мы сошлись на почве разочарования и одиночества. Ее бросил муж, и она искала утешения. Меня бросила любимая девушка… Я думал, что наконец встретил женщину, которая оценит мою преданность! Когда я случайно увидел Злату, кокетничающую с Артуром, у меня в голове помутилось, я едва помню, как добрался домой, напился и поклялся отомстить им…

– Как вы узнали, что ваша бывшая возлюбленная, Панкина, встречается с Артуром Холодным?

– Я не мог успокоиться после нашего разрыва и продолжал тайно наблюдать за ней. Она об этом не подозревала. Так и засек однажды ее с этим Холодным!

– За Златой Евлановой вы тоже вели тайное наблюдение?

– А как же? Из-за Леры я перестал доверять женщинам. И, как выяснилось, не зря!

– Почему вы столько времени выжидали после первого убийства?

– Боялся навлечь на себя подозрение. Я понимал, что нельзя делать этого сразу. К тому же я давал Злате возможность искупить свою вину. Надеялся, что она признается в измене, раскается, будет умолять простить ее. Но она молчала. И тогда я пришел в неистовство!

– Вы поскандалили?

– Это было тихое бешенство. Я не собирался поднимать шум, не хотел, чтобы она сопротивлялась. Я спросил ее, любит ли она меня, и она ответила утвердительно. Я не мог вынести такого чудовищного лицемерия!

– Она догадывалась, что Артура убили вы?

– Нет, конечно. Мы не говорили об этом. Думаю, Злата, как и все, причиной его гибели считала работу.

Марцевич старательно избегал упоминаний о чаше. Ему не задали вопроса о фотографии с фонтаном, и он тоже промолчал. Во всем остальном он искусно и весьма правдоподобно лгал. Он вел себя как человек, который надеется выкрутиться…