он что-то знал. А может, знал все, но молчал. – Кумек… кумек…

– Яхь, – сказал он в последний раз, помотал головой в знак отказа и опять ударил кончиком трости по ступеньке. Потом поднял трость, указал мне на грудь и сказал: – Дуцаго валагье.

Услышав эти слова, я бросил на него ошеломленный взгляд. Смысл. Наконец какой-то смысл.

– Что?..

– Арсен! – прозвучало из-за спины.

Я обернулся и увидел знакомое лицо. Худощавый высокий мужчина лет пятидесяти, но на этот раз не в полицейской форме, подошел ближе, и я узнал в нем участкового.

– Салам алейкум.

– Ваалейкум ассалам.

– Я Каримдин. Работал участковым тогда.

– Да, вспомнил. – Я подошел к нему.

– Я искал тебя. Идем. – Он глянул встревоженно мне за плечо, на старика.

– Зачем искали?

– Заур попросил. Ты не отвечаешь на звонки. Он сказал, что ты пошел сюда. Зачем?

Мы остановились на холме. Я оглянулся на Муртуза. Он продолжал сидеть на ступеньках.

– Хотел кое-что узнать.

– Вы думаете, это он?

– Нет. Больше не думаю, – ответил я. – Но он знает…

– Идем. – Каримдин взял меня за плечо и повел прочь.

Мы сели в кафе, и я наконец приступил к послеобеденному завтраку.

– Ты говорил, что он знает. Он что-то тебе сказал?

– Да, – ответил я, затем задумался. Я не был уверен, что Каримдину можно доверять. – То есть нет. Я просто хотел посмотреть, может ли он на меня напасть.

– Затем так рисковать?

– Риск был оправдан. Мы на нем застряли, а теперь можно двигаться дальше.

– Куда?

– Не знаю, – ответил я, но я знал. – Вы уже не работаете?

– Уволился. После того дела, – задумчиво ответил Каримдин и почесал свои усы.

Некоторое время он смотрел в окно, потом вздохнул и едва заметно помотал головой. Он был воспитанным человеком, поэтому не произнес того, что в таком случае сказал бы Заур: «Полный…»

– Устали?

– Я давно устал. Еще до этого… до убийства Хабиба и его дочерей. Так что, как дело закрыли, я подал документы.

– Заур тоже.

– Да. Я звонил ему через месяц. Сказал, что ушел, а он ответил, что как раз завтра едет увольняться. А что ты?

– Получил работу, – пожал я плечами, будто извиняясь за то, что, в отличие от других участников той истории, оказался при работе, да и в целом дела мои после раскрытия преступления пошли в гору. – Получил диплом от главы республики.

– Да, я видел по телевизору. Гордился тобой. Ты молодец, – сказал он, вероятно, считая, что так подбадривает меня.

Но он делал только хуже. Ведь все мои заслуги оказались провалом. Даже не провалом, а чем-то худшим. Концом всего.

– Спасибо, – ответил я, изобразив улыбку.

– Ты, кажется, холостой был. Ну что, женился?

– Да, – ответил я.

– Вот молодец! Дети?

– Пацан, три года.

– Поздравляю! Ма ша Аллагь. Пусть растет настоящим мужчиной с крепким здоровьем и крепкой верой. Ин ша Аллагь.

– Спасибо, – ответил я.

Насчет вчерашнего развода я решил умолчать. Каримдин вдруг сделался серьезным, слегка подался вперед, сцепив пальцы в замок.

– Наверное, ты в курсе, что у нас тут кое-что произошло. Все немного нервные.

– Я слышал от полицейского, а что произошло?

– Не знаю. Заур позвонил, сказал, что-то происходит. Обычно работники мне сразу говорят, по старой дружбе. Но сейчас тишина. Не знаю почему. Поеду в администрацию узнавать. Но все какие-то… как сказать? – Он выставил пальцы обеих рук вперед и показал жест, как будто собирается на меня напасть.

– Напряженные?

– Да. Такие. Никто никому не доверяет. Ничего, я им устрою. Пусть попробует мой собственный племянник мне не сказать. – Он постучал пальцем по столу, и от этого его угроза стала очень кавказской. – Все, я пошел. Ты сейчас в гостевой дом?

– Да, – ответил я, хотя не собирался туда.

– Хорошо. Перезвони Зауру. А, еще… У тебя штаны порваны… сзади. Давай. – Каримдин быстро встал из-за стола, у выхода еще раз махнул мне рукой и ушел.

– Бак|арили? – спросила официантка, указав на мою тарелку.

– Да, – ответил я, и она принялась собирать посуду. – Извините, как переводится «ях»? На русский язык.

– Яхь? – переспросила она, произнося это слово точно так же, как Муртуз. – Как сказать… ну, как уважение, как…

– Почет?

– Нет, другое.

– Совесть, репутация, гордость… – перебирал я все, что приходило мне в голову.

– Честь, – сказала она. – Оно самое похожее на «яхь».

– Спасибо.

– Чай?

– Нет, – ответил я, и она оставила меня в одиночестве за столом.

Я принялся размышлять: честь. Честь. Честь. Зачем ты показывал на меня и говорил «яхь»? Я тут при чем? Блин! Он на все отвечал «честь». Но, в принципе, это был вполне приемлемый ответ. Старик считает, что убийство Хабиба – дело чести?

На столе завибрировал телефон. Это был Заур. Я ответил на звонок.

– Живой?! – крикнул Заур в динамик.

– Да, все нормально.

– Ты пошел туда?

– Пошел, поговорил.

– Какой же ты… – пробормотал злобно Заур. Я представил, как он мысленно сжимает мне горло. – И что? Погоду обсуждали?

– Нет.

– Давай рассказывай.

Я встал из-за стола, вышел из кафешки и направился в сторону машины.

– Я уверен, что это не он.

– Давай конкретно. У нас тут два «случая». Ты про пальцы или про девочек?

– Про оба. Но насчет девочек я не знаю. Зато точно знаю, что он старик. Ну то есть он физически мало на что способен. И никакой злости я в нем не увидел. Он стоял напротив меня, на расстоянии вытянутой руки. При желании мог стукнуть меня чем-нибудь, но не сделал этого. Я не могу утверждать на сто процентов насчет девочек, но вряд ли он что-то сделал с двумя взрослыми мужиками и отрубил им пальцы.

– Понятно… Гасан?

– Ничего. Гасана