Он развел костер, намеренно не таясь от глаз невидимого врага. Пускай сукин сын узнает, что Рид Бэннон уже близко! А кроме того, ему нужен свет, чтобы прочесть письмо.

Роза Ланг писала о том, что лишь недавно дошло до ее слуха. Несколько месяцев назад Ивэн Мэджорс погиб под обвалом в шахте. Хозяйка «Золотого Солнца» подробно описывала, как вызнала это у нищего старателя, который пытался оставить в залог в «Толстом Муле» дагеротип Тресси и ее матери.

Далее она извинялась за то, что не сразу сообщила эту весть Риду и Тресси, и выражала надежду, что дела их идут неплохо. Потом Роза прибавила пару слов о Джарреде Линкольншире, но по этим строчкам Рид лишь безразлично скользнул глазами. Тощего англичанина он невзлюбил с первого взгляда, и плевать ему, ей-богу, как там поживает этот спесивый пройдоха.

В конце письма Роза приглашала их непременно заглянуть к ней в гости – если, конечно, судьба занесет их в Вирджинию. Письмо было написано седьмого августа. Стало быть, прошел целый месяц.

Стискивая в пальцах невесомые листочки бумаги, Рид невидяще смотрел в огонь и не чувствовал ничего, совсем ничего. Рыжее пламя вспыхивало ярче, ветер своевольно шуршал страничками письма. Рид медленно сложил измятые листки, бережно упрятал их в конверт и засунул его поглубже в седельную сумку. Пускай письмо сохранится до встречи с Тресси.

Обхватив ладонью лоб, Рид растирал пальцами ноющие виски. Слезы закипали в его глазах, бежали ручейками по лицу, и он ожесточенно смахивал их прочь. Именно сейчас, когда он и Тресси наконец освободились от теней прошлого и могли бы начать новую жизнь, – именно сейчас явился этот ублюдок Клинг! Да к тому же дело связано с Рейсом Бреннигэном, ненавистным и глубоко презираемым папашей. Ничего не скажешь, хорошенькое наследство досталось ему от отца!

Прежде чем заря погасила сияние звезд, Рид Бэннон был уже на ногах и неотступно шел по следу двух лошадей, на которых – он знал это точно – ехали Клинг и Тресси.

* * *

Солнечный луч ожег щеку, и Тресси пробудилась от безрадостного сна. Секунду она лежала недвижно, не открывая глаз. Где Клинг, чем он занят? До слуха девушки доносилось лишь звонкое пение утренних птиц. Выпрямив затекшие ноги, она навострила уши и напряженно вслушалась в этот жизнерадостный хор. Земля еще дышала цепенящим ночным холодом. Тресси попыталась сесть – и застонала от нестерпимой боли. На ночь ублюдок связал ей руки за спиной. Ремни туго врезались в нежную кожу. Самого Клинга, однако же, не было. Быть может, он просто передумал и уехал прочь, бросив Тресси связанной, чтобы ее подобрал Рид?

Извиваясь, как змея, девушка наконец кое-как ухитрилась сесть. Она оглядела лагерь: седло, груда одеял, дымящийся на углях кофейник. Стало быть, ее мучитель где-то неподалеку. Но где? И какие новые издевательства придумал? А Рид… быть может, он сейчас совсем уже близко?

Горячий кофе источал нестерпимо соблазнительный аромат. Горло у Тресси пересохло так, что она едва могла глотать, пустой желудок сводило голодными спазмами. Все тело ее зудело и ныло от боли, глаза слезились, а мочевой пузырь, казалось, вот-вот лопнет.

«А в общем и целом все у меня в порядке», – подумала Тресси, и с губ ее сорвался невеселый смешок. Что ж, по крайней мере, она не утратила чувства юмора.

Облизав пересохшие губы, девушка оглядела лужайку. Среди белых маргариток там и сям лиловели соцветия дикого лука, покачиваясь на высоких стебельках. Тресси вообразила себе, как хрустит на зубах сочная горьковатая мякоть, и рот у нее наполнился слюной.

– Ага, проснулась, – гулко пробасил Клинг, и девушка опасливо вздрогнула. Этот человек умеет ходить бесшумно не хуже Рида.

– Мне нужно по нужде, – сказала она.

– У тебя что, другого занятия нет, как только облегчаться?

Тресси лишь пожала плечами. Тогда Клинг, развязав ей ноги, грубо поволок ее прочь от лагеря. Занемевшие лодыжки отозвались острой, ноющей болью, и девушка зашаталась, едва держась на ногах.

– Со связанными руками я не справлюсь, – пробормотала она. Если Клинг хотел ее унизить – он неплохо добивался своего.

Великан бесцеремонно дернул веревку, и от немыслимой боли у Тресси потемнело в глазах.

– И не вздумай дать деру, – процедил он. – Я готовлю кофе, и, если ты пустишься наутек, мне придется бросить кофейник без присмотра. Меня это страх как огорчит, ясно?

Клинг затопал прочь, даже не глянув на Тресси.

Прежде чем добровольно вернуться в лапы своего мучителя, девушка наскоро прикинула, что будет, если она и впрямь попытается бежать. Можно спрятаться в лесу. Клинг не сумеет ее найти. Да нет, отыщет. Подлесок здесь негустой, а этот гад хитер и злобен, как дикий зверь. Кроме того, Рид их вот-вот нагонит – в этом Тресси твердо была уверена. Если она убежит в чащобу леса, они с Ридом, чего доброго, так и не сумеют найти друг друга.

За завтраком Доул Клинг отчего-то разговорился и стал похваляться, как ловко все эти месяцы следил за Тресси и Ридом.

– Прямехонько от самой Вирджинии, – с ухмылкой басил он. – Уж я-то повидал все, чем вы занимались. – И добавил, маслено глянув на Тресси поверх дымящейся кружки с кофе: – Может, ты и меня ублажишь не хуже?

– Заткни свою грязную пасть! – огрызнулась она.

– Не кобенься, цыпочка. Захочу – так возьму все, что моей душеньке угодно. Тебе это дело по вкусу, как я погляжу.

Тресси захотелось провалиться сквозь землю, только бы не слышать этих пакостных речей. Наплевать, какого мнения о ней Клинг, – не в этом дело. Просто ее мутило при одной мысли, что этот боров глазел на них с Ридом.

– Врешь ты все! Ничегошеньки ты не видел!

– Откуда ж, по-твоему, я все это знаю? – И Клинг разразился таким гоготом, что лошади испуганно заржали, молотя копытами каменистую землю.

– Зачем ты все это затеял?

– А ты спроси у своего красавчика, ежели, конечно, случай выпадет.

– Еще как выпадет! Рид прикончит тебя, вот увидишь.

Клинг уставился на девушку таким тяжелым, злобным взглядом, что она задрожала. Затем плеснул остатки кофе в костер и поднялся, потянувшись всем своим громадным телом.

– Пора ехать.

Кофе Тресси так и не достался, но, перед тем как свернуть лагерь, Клинг сунул ей флягу с водой. Она пила неспешно, большими глотками, отмечая с интересом, что он не стал уничтожать следы стоянки.

Мысленно Тресси молилась, чтобы похититель не связывал ее, но молитва оказалась напрасной. Потом Доул долго стоял, зачем-то вглядываясь в ту сторону, откуда они приехали, но наконец вскочил в седло и, взяв поводья чалой, направил коня через лужайку.

Этим утром Клинг, к удивлению Тресси, оказался на редкость разговорчив, правда, поглощенная мыслями о Риде, она не сразу стала вслушиваться в его бормотание.