— Наташа, — подсел к ней Павел, — наши дети будут жить в самом справедливом, самом светлом, самом чистом в истории обществе. Я залью землю кровью, чтобы это было так.

* * *

Алексей вышел из кабинета заместителя начальника департамента учета военнослужащих запаса. Вернувшись в Петербург, он обнаружил в почтовом ящике письмо с предложением посетить это учреждение. Первого июля двадцать третьего года была введена новая форма документов, удостоверяющих личность военнослужащих, и ему, как генералу в отставке, предлагалось обменять старые документы на новые. Бюрократическая процедура, пустая формальность. Впрочем, времени было достаточно, и уже на следующий день он явился по указанному адресу. Учитывая высокое звание Алексея Татищева, его не стали томить в очереди к регистрационному окошку, а сразу провели к заместителю начальника департамента, который, постоянно расшаркиваясь и лебезя перед ним, лично выправил все бумаги.

Покончив с формальностями, Алексей вышел из кабинета, спустился в холл по скрипучей деревянной лестнице, где стояли в длинной очереди мужчины разного возраста. Алексей уже хотел пройти мимо, к выходу, но внезапно стал как вкопанный. Слева, прислонившись к стене и поигрывая деревянной палкой, какую обычно носят пожилые люди, стоял его однокашник по Хельсинкскому Морскому корпусу Павел Набольсин.

— Паша! — Алексей направился к старому приятелю, раскрыв объятья, — Рад тебя видеть.

Набольсин оттолкнулся от стены и, заметно хромая, пошел навстречу. Они обнялись.

— Сто лет тебя не видел! — воскликнул Алексей.

— Восемь, — поправил Набольсин, — с мая пятнадцатого.

— И как ты жил все это время?

— Да вот, — смущенно улыбнулся Набольсин, — ходил на «Диане». В семнадцатом на Моонзунде немцы шарахнули снарядом. Врачи ногу спасли, но теперь, как видишь, я не бегун. Отправили в отставку с присвоением чина старшего лейтенанта. Вот, собственно и все.

— А здесь ты за чем стоишь?

Набольсин отвел глаза и понизил голос, словно стыдясь чего-то:

— За военным социальным пособием. С работой сейчас тяжело. Фирма, в которой я работал техником, разорилась и…

— А ну, пошли! — Алексей схватил Павла за плечо и почти силой вытолкал в коридор. Там он заговорил с напором: — Паша, ты что, не знал, кем я был, какие посты занимал? Почему не пришел ко мне?

— Я дворянин, а не попрошайка, — выпятил грудь Набольсин.

— Ну, ты же помнишь, — смягчился Алексей, — у тебя есть деньги — ты платишь; когда они есть у меня — плачу я. Еще полтора года назад я мог устроить тебя на такую должность! Да и сейчас…

— Нет, — Набольсин решительно помотал головой, — я не воспользуюсь твоей протекцией, как бы высоко ты ни поднялся. Это непорядочно, у меня есть гордость и честь.

Алексей тяжело вздохнул. Перед его мысленным взором прошли толпы побирушек, осаждавших его все годы, пока он был приближен к президенту. «Черт, — подумал он, — всякие ничтожества не считают зазорным не то что просить, а требовать для себя доступа к кормушке, приоритета и льгот, считая себя лучшими людьми во вселенной. А как встретишь порядочного человека и захочешь помочь, так он еще и отказывается. Порядочность — редкое явление в нашем мире, и самое трагичное, что порядочные люди словно нарочно загоняют себя в невыгодные условия по сравнению с маниакально размножающимися и загребающими власть и деньги прохвостами».

— А ты как? — переводя тему разговора, осведомился Набольсин.

— В отставке, — бросил Алексей. — Недавно вернулся из путешествия. Побывал в Японии, проехал по Америке и Европе.

— Молодец, — кивнул Набольсин.

— Вот что, — проговорил после непродолжительной паузы Набольсин, — может, ты подскажешь, куда обратиться. Есть у меня одна идея. Я работал после отставки на производстве водонапорного оборудования и обнаружил интересную вещь. Петербургская вода очень плохо очищается.

— Так она же чистая[36], – удивился Алексей.

— Но фильтруется отвратительно! — воскликнул Набольсин. — В водопроводной воде много посторонних включений. Я разработал систему фильтров, которая могла бы убрать их, не снижая полезных качеств воды. Изобретение запатентовал[37]. Однако производители перекачивающего оборудования не хотят его применять. Говорят, что это сделает их продукцию дороже, а потребители не готовы платить больше, даже если это улучшит качество воды. Я думаю, можно добиться, чтобы муниципалитет дал заказ на установку фильтров.

— Муниципалитет без политического давления или без взятки не пошевелится, — скривился Алексей. — А вот что потребители не хотят, я не могу сказать. Я бы с удовольствием заплатил несколько лишних рублей в месяц, чтобы у меня дома из крана шла более качественная вода. Хотя, согласен, те, кто считает каждую копейку, платить за фильтры не будут. А вот кто с деньгами… Послушай, а устанавливать эти фильтры на водопроводные системы домов можно?

— Конечно, можно, — подтвердил Набольсин.

— Тогда в чем проблема? — поднял брови Алексей. — Можно организовать производство. Немного рекламы, и домовладельцы с удовольствием будут покупать твои фильтры.

— Никто не верит, что этот рынок перспективен, — пожал плечами Набольсин. — Ты же знаешь больших руководителей от коммерции. Они считают, что раз у них деньги и положение, значит, они самые умные. Без угрозы убытков и банкротства они не будут искать чего-то нового.

— Так ведь можно организовать производство самому, — произнес Алексей.

— Проблема в том, дружище, — грустно улыбнулся Набольсин, — что мне еле хватает денег на еду. А организация производства стоит очень дорого.

— Сколько? — тут же спросил Алексей.

— Несколько десятков тысяч. Точно не знаю, не считал, — пожал плечами Набольсин. — У меня все равно таких денег нет.