Однажды в очень сильную метель только три директора из тридцати сумели добраться до больницы, которая тогда находилась вдали от проезжих дорог. Одним из этих трех директоров был Шифф; к тому же он приехал первым. Правление встречалось в больнице регулярно, каждое воскресенье, кроме лета, когда совещания проводились в кабинете Шиффа через неделю по четвергам. Он ни разу не пропустил ни одного заседания и помнил все подробности, связанные с благосостоянием больницы. Он первым рассматривал заявления о приеме. До обсуждения кандидатов он выяснял у врачей, каковы прогнозы для того или иного пациента. Свои решения он пересылал в письменном виде. С такой же заботой он решал, в какой срок выписать того или иного пациента.

Из тех, кто был связан с больницей, никто так хорошо не знал об отношении к ней Шиффа, как доктор Зигфрид Ваксманн, ее многолетний главный врач, который подробно описывает многочисленные заслуги Шиффа[29]: «Размер вклада м-ра Шиффа в «Дом Монтефиори», хотя и приближается к огромной сумме, не составляет основной части его трудов по управлению «Домом», однако его личные заслуги позволили учреждению превратиться из весьма скромного вначале до крупнейшего частного заведения в стране, где в настоящее время проходят лечение семьсот с лишним пациентов… Его работу в «Доме» лучше всего характеризуют слова: «эффективность, справедливость и доброта». Как президент совета директоров, он организовал четкую систему комитетов и подкомитетов… Эффективность – неоценимое качество, без которого ни один директор не задерживался в правлении «Дома Монтефиори». Мнения президента при распределении различных должностей практически безошибочны. Финансы, ремонт, истории болезни, закупки и многие другие функции неизменно поручаются самым лучшим исполнителям. Комитеты добросовестно занимаются возложенными на них задачами; ничто не кажется им мелочью, недостойной внимания. Они составляют отчеты и… действуют согласованно под руководством испытанного президента, которому директора безгранично доверяют. Однако руководство мистера Шиффа так же далеко от диктатуры или тирании, как истинная демократия – от абсолютизма.

Немногие неспециалисты так глубоко вникают в медицинские дела, как мистер Шифф, и его переговоры с медицинской комиссией всегда основаны на полном понимании сути дела. Взаимопонимание и взаимоуважение двух комиссий, несомненно, возможны благодаря выдающейся мудрости, выказанной мистером Шиффом, когда он обдумывает и поддерживает прогрессивные предложения, исходящие от медицинских работников, и предоставляет им полную свободу действий, согласованную с администрацией учреждения.

Что же касается справедливости, позвольте заметить, что именно ею мистер Шифф руководствуется во всех действиях, связанных с больницей и «Домом Монтефиори». Так, при приеме пациентов предпочтение отдается тем, за кого некому заступиться; и так называемые знакомства скорее вредят, чем помогают соискателям. Принцип справедливости поддерживается мистером Шиффом и в отношении ко всем служащим и

руководителям учреждения. Любые жалобы на несправедливое обращение или незаслуженное увольнение расследуются им лично; ошибки незамедлительно исправляются. Все несправедливо обвиненные находят в лице м-ра Шиффа самого горячего защитника. Зато анонимным клеветникам и злопыхателям бесполезно обращаться к нему за поддержкой; он не склонен необдуманно доверять людям и быстро теряет доверие к тем, кто распространяет инсинуации и критику, не подтвержденную фактами. То, что он предпочитает обо всем составлять собственное мнение, подтверждается его частыми инспекциями, в ходе которых он, как правило, мягко, но очень решительно отказывается от любых предложений со стороны официальных лиц или сотрудников сопровождать его.

Последняя по счету, но не по значению характерная черта м-ра Шиффа в его отношении к «Дому Монтефиори» заключается в его неописуемой доброте, с какой он говорит со всеми, молодыми и старыми. После его обхода пациенты буквально сияют, как будто отражая солнечный свет, который струится из его добрых глаз. Общее воздействие, которое он постоянно оказывает одним своим присутствием и внешним видом, кажется более важным и даже больше ценится пациентами, чем его бесчисленные добрые дела или подарки отдельным пациентам, будь то часы для бедного парализованного мальчика на его совершеннолетие или по другим случаям, которые ему так или иначе становятся известны».

Больные и инвалиды всегда пользовались его особым расположением, и он выказывал свою доброту многими способами и многим делал ценные подарки. Так, одно время он входил в правление нью-йоркской больницы «Маунт Синай» и в мае 1884 г. вручал дипломы второму выпуску медсестер, прошедших подготовку в училище при больнице. Вскоре после этого он подал в отставку, чтобы полнее посвятить себя новому заведению, носящему имя Монтефиори.

Он всегда придерживался той точки зрения, в целом разделяемой евреями, жившими в Западной Европе и Америке, что сепаратизм со стороны евреев допустим только в вопросах, связанных с их верой и соблюдением религиозных обрядов. Иудаизм – религия, которая считает одним из своих основополагающих принципов добрые дела, благотворительность. Поэтому создание еврейских филантропических заведений он считал своим религиозным долгом. Но он признавал, что благотворительность свойственна и христианству, и по возможности сотрудничал с учреждениями любой конфессии. Еще в 1887 г. он стал членом исполнительного комитета «Больничной субботне-воскресной ассоциации»; тогда же он призывал нью-йоркских раввинов поддерживать работу этой ассоциации.

В 1892 г. он предложил построить санаторий для туберкулезных больных на озере Саранак, предоставив дело всецело на усмотрение д-ра Э.Л. Трюдо, заведующего другим известным санаторием, чтобы тот определился с сущностью и стоимостью дома. Почти двадцать лет спустя он написал: «Рад узнать о том, что дом, который я много лет назад передал под санаторий, процветает… Дорогой доктор Трюдо, я очень рад сотрудничеству с Вами, я рад, что по крайней мере на начальном этапе поддержал Вашу работу, которая стала примером для Ваших последователей».

Любовью к людям и сочувствием к их страданиям дышит письмо к Сэмюэлу Ри. В нем Шифф выражал надежду, что шум двигателей удастся заглушить, чтобы у нервных больных в санатории Уоткинса «не нарушался ночной сон».

В 1893 г. в доме Минни Д. Луис Шифф познакомился с Лиллиан Д. Уолд. Знакомство переросло в дружбу и большую взаимную симпатию. Благодаря этому знакомству Лиллиан Уолд получила возможность представить Шиффу проект, тогда еще не до конца разработанный, в котором к ней примкнула ее друг Мэри М. Брустер: желание жить в Нижнем Ист-Сайде и создать Сестринскую службу общественного здравоохранения – преимущественно для обслуживания малоимущих пациентов и недавних иммигрантов[30]. 9 мая 1893 г. он писал Чарлзу Франку, управляющему Объединенным еврейским благотворительным обществом, что проект должен получить моральную поддержку Комитета здравоохранения и что Лиллиан Уолд, в случае необходимости, должна иметь право обращаться за профессиональной помощью и советом к врачам Объединенного еврейского благотворительного общества.