Когда они постучались в дверь нашей спальни, я накрыла обнаженного Реми белой простыней, так что были видны только его мускулистая спина и руки, и впустила их.

– Они здесь, Реми, – сказала я.

Райли подошел первым и опустился на колени у кровати.

– Привет, Рем, как дела? – спросил он.

– Плохо.

– В чем дело? – спросил Пит напряженно.

На некоторое время в комнате повисла тишина. Затем Ремингтон с усилием выдавил из себя:

– Я хочу, чтобы ты отвез меня… в эту гребаную больницу и записал меня. – Глаза Райли и Пита мгновенно расширились, они посмотрели друг на друга, затем уставились на меня. А Ремингтон еще раз в точности повторил свою фразу и добавил: – …и записал меня на эту гребаную процедуру.

Что-то в его словах – а также в том, как мужчины растерянно переглядывались и колебались, прежде чем ответить, – вызвало во мне новый прилив тревоги, близкой к панике.

– Ты уверен, что хочешь сделать это снова? – спросил Райли.

Реми кивнул, так и не оторвав голову от подушки.

– Да. Прямо сейчас, – твердо сказал он, подчеркнув последнее слово.

Райли беспомощно повернулся к Питу, и тот, поколебавшись, достал телефон.

– Сначала нужно выяснить, когда это можно будет сделать. Давай я позвоню в больницу, – сказал он и начал набирать номер, выходя из спальни.

– Это поставит тебя на ноги, – бодро сказал Райли и, поднявшись, с силой хлопнул Ремингтона по спине.

Ремингтон мгновенно ухватил его за галстук и притянул к себе, заставив присесть на кровать.

– Я не нуждаюсь в твоей гребаной опеке. Просто отвези меня туда и сделай так, чтобы ее при этом не было, – произнес он сквозь зубы.

Я удивилась, но потом сообразила, что Ремингтон думал, что меня нет в комнате, и Райли в то же мгновение просигналил мне сделать вид, что я ничего не слышала. Но я решила, что больше никогда не буду лгать Ремингтону, поэтому вышла вперед.

– Я хочу быть с тобой. Если они будут лечить тебя или еще что-то с тобой делать, я хочу быть рядом.

Он оглянулся при звуке моего голоса, потом посмотрел на Райли.

– Райли… – предупреждающим тоном сказал он. Райли поправил галстук и покачал головой, а Реми повернулся ко мне: – Ты останешься здесь, а я съезжу туда, а потом вернусь. – Голос его прозвучал резко и грубо, но в нем звучала забота обо мне, с мужчинами он говорил совсем другим тоном.

– Я так не думаю, – упрямо возразила я, потому что твердо решила быть всегда с ним. Эти трое вели себя так, как будто я – никчемная, слабая кисейная барышня!

Реми прищурился и сжал челюсти, играя желваками, мое упрямство его явно рассердило, но я только приподняла брови и скрестила руки на груди.

– Я поеду с тобой и буду рядом. Понятно? Что бы там ни было, меня этим не испугать, – уверенно заявила я.

Он долго, пристально смотрел на меня, сжимая и разжимая мышцы челюсти.

– Вот и договорились, – произнесла я, храбрясь изо всех сил. Пусть будет, что будет, но я ни на минуту не отойду от него.

Прекрасно осознавая, что я буквально силой заставила парней взять меня с собой в клинику, я проявила мудрость и всю дорогу в больницу сидела в машине очень тихо. Казалось, что все настроены на одну волну – никто не произнес ни слова, мы даже не смотрели друг на друга. Мы все ждали, что Реми нам что-нибудь скажет, но он молчал, сосредоточенно глядя в окно на проносившиеся мимо городские пейзажи. Глядя на его профиль, я понимала, что он полон решимости. На самом деле он ничего не замечал вокруг, полностью поглощенный своими мыслями.

До того, как мы прибыли в больницу, я чувствовала, как тепло его тела обволакивает меня, но когда он наклонился ко мне и прижал свои губы к моим, а потом прошептал: «Я скоро вернусь», у меня мороз пошел по коже.

– Нет! Я хочу пойти с тобой! – закричала я ему в спину, когда он уходил от нас по коридору в сопровождении медсестры, а Пит направился в регистратуру. Я начала подозревать, что это было давно уже спланировано, и в этот момент Райли заговорил, обращаясь ко мне, как к ребенку:

– Будет гораздо лучше, если ты останешься здесь, Брук, – ласковым тоном начал уговаривать он.

– Не надо обращаться со мной так, словно я хрупкий цветочек, Райли. Я хочу быть там ради него самого. И мне просто необходимо быть с ним.

Пит направился по коридору в ту сторону, куда увели Ремингтона, и я побежала за ним.

– Пит, могу я пойти с вами?

Какое-то время парни многозначительно смотрели друг на друга, а потом Пит кивнул Райли и обратился ко мне:

– Я за тобой вернусь, когда его подготовят к процедуре.

– К какой процедуре?

Пит решительным шагом пошел по коридору. Я пребывала в полном смятении.

– Райли, о чем это он?

Райли печально вздохнул.

– Его подвергнут специальной процедуре, чтобы вызвать у него судороги с помощью электростимуляции головного мозга, – начал объяснять он, а мне казалось, что я попала в какой-то темный туннель и с каждой секундой ухожу все дальше и дальше. В глазах началось нестерпимое жжение, и все, что я различала вокруг, это белые стены больницы. Такие пустые и ослепительно белые… – …и через его мозг пропустят ток.

Сердце – это всего лишь полая мышца, и за всю жизнь человека она может сократиться миллиарды раз.

За свою короткую жизнь я узнала, что человек не может бежать, если у него порвана связка, но если твое сердце разлетелось на миллионы кусочков, ты все еще можешь любить – любить всем своим существом.

Всем своим жалким, крайне уязвимым существом…

Мое сердце бешено, как никогда, колотилось в груди – бум, бум, бум… Даже несмотря на то, что я пыталась вести себя, словно ничего серьезного не происходит, я была полностью растеряна и сбита с толку словами Райли. Значит, Ремингтон решил пройти процедуру электрошоковой терапии. Через его мозг пропустят ток, чтобы целенаправленно вызвать у него судороги.

Райли продолжал объяснять, что у Реми может случиться кратковременная потеря памяти, что ему ненадолго сделают анестезию, что уровень кислорода в крови и частота сердцебиений будут контролироваться, что кроме возможной кратковременной потери памяти электрошоковая терапия не имеет никаких побочных эффектов. Я могла поклясться, что когда проигрывала в памяти сцену с уходящим по белому коридору Реми в сопровождении персонала больницы, я слышала низкий гул, эхом отскакивающий от холодных белых стен, – и этот жуткий звук исходил от меня.

– О Райли, – простонала я, закрыв лицо руками, и меня, как безжалостный прилив, захлестнули паника и невыразимый страх.