— Не обязательно. Просто выбирай такие желания, исполнение которых не зависит ни от кого кроме, тебя самой. Или копи Силу, чтобы однажды смочь исполнить любое свое желание.

— И я даже догадываюсь, где искать эту силу, — княжна подняла голову и невесело усмехнулась. — В знании?

— Ценно не знание само по себе, а умение его использовать, — ведун мягко улыбнулся в ответ, давая понять, что заметил иронию княжны. — Сила проявляется в умении, а если знаешь, но не умеешь, то считай, что и не знаешь. Но в одном ты права: самый короткий путь к умению лежит через знание.

— И чем знание запретнее и ближе к Злу, тем этот путь короче? — на этот раз ни в тоне, ни во взгляде княжны ведун не заметил ни тени насмешки. Он понял, что она не вызывает его на спор, не ловит на слове — она действительно хотела знать.

— Знание не может быть ни злым, ни добрым, — чуть помедлив, ответил ведун. — А запреты придуманы людьми не для того, чтобы защититься от знания. Запреты охраняют людей от самих себя.

— Так что же, по-твоему, зла совсем не существует?

— Ну почему же! — Ведун позволил себе намек на улыбку. — Только существует не одно великое Зло, а множество мелких зол, да и те «злы» не всегда и не для всех.

— Это как же? — удивилась княжна.

— Ну вот представь себе кошку, которая ловит мышей на мельнице. Она добрая или злая?

— Ну не знаю… — Илана неуверенно пожала плечами. — Кошки бывают разные!

— Точно, — согласился ведун. — Но если кошка, каков бы ни был ее характер, исправно ловит мышей, то для этих мышей она несомненно будет злом. А для мельника, которому она сберегает его имущество, эта же кошка будет добром. А если кошка мышей не ловит, то все будет наоборот. Это если смотреть глазами мышей и мельника. А кошка гуляет сама по себе, и ей, скорее всего, наплевать и на мельника, и на его мышей. И, уж во всяком случае, она не желает им ни зла, ни добра! И мельник, который ее кормит, и мыши, которых она ест, они для нее всего лишь источник пищи, средство для выживания.

— Интересно… — Илана вновь опустила голову и сцепила пальцы на коленях. Ведун заметил, что она сделала это для того, чтобы скрыть дрожь в руках.

— А вот оборотень… — голос девушки слегка дрогнул. — Он, по-твоему, добро или зло?

Ведун заметил, что княжна сделала особое ударение на слове «по-твоему».

— Оборотень это сила, которая неподвластна воле людей. Сила оборотня угрожает их жизни, потому люди и считают его злом.

Ведун не ответил на вопрос княжны, но она не стала настаивать.

— Боги тоже, бывает, наказывают людей, и порой наказывают жестоко, — заметила Илана. — И их сила тоже неподвластна нашей воле, однако же вряд ли у кого-то повернется язык назвать Светлых Богов… — Илана зябко поежилась, но все же договорила крамольную мысль до конца: — Злом…

— Все не совсем так, как ты говоришь, княжна, — ведун задумчиво прищурился. — Как ни кощунственно это для тебя прозвучит, но у людей есть способы управлять волей Богов.

Илана втянула голову в плечи и бросила на ведуна откровенно испуганный взгляд. Точнее, даже не на него, а через его плечо, на темнеющее небо у него за спиной. Похоже, Илана не на шутку опасалась, что сейчас в окно ударит молния, посланная разгневанными Богами, дабы испепелить святотатца. В библиотеке было уже достаточно темно для того, чтобы Илана не смогла как следует разглядеть выражения его лица, и ведун, воспользовавшись этим, позволил себе совсем уж неподобающую серьезности момента насмешливую улыбку. Потом он стер ее с лица, чтобы княжна по голосу не догадалась, что он улыбается, и продолжил:

— С Богами можно говорить — во всяком случае так утверждают жрецы, — с ними можно торговаться, принося им жертвы, благосклонность Богов можно заслужить угодными им делами. Да и наказывают они не абы как, а за определенные и всем известные провинности, которых, при желании, можно и не совершать. А на оборотня повлиять нельзя. Никак…

Ведун увидел (темнота не была ему помехой), как его последние слова мгновенно погасили загоревшиеся было в глазах княжны гневные огоньки. Очевидно, в сравнении с тем, что тревожило сейчас душу княжеской дочери, меркло даже бесстыдное богохульство.

— Только убить… — неслышно, одними губами прошептала девушка, а вслух лишенным всякого выражения голосом спросила: — А можно как-нибудь расколдовать оборотня?

Ведун стиснул челюсти. Вот это уже был тот самый вопрос. И ответ на него был у ведуна готов заранее. Правильный ответ. И вдруг ведун, ни с того ни с сего, будто со стороны услышал свой собственный голос, произносящий совсем не то, что было задумано:

— Можно вернуть жертве проклятья человеческий облик, но сделать так, чтобы человек стал во всем прежним, таким, каким был до… Этого пока не удалось никому.

Ведун отчетливо помнил, как совсем недавно корил жреца за то, что тот рассказал о Даре князю. Однако, как это ни странно, поступив сейчас вопреки собственным проповедям, виноватым он себя не почувствовал. Мысль о том, что он поступает неправильно, лишь на мгновенье мелькнула где-то на самом краю сознания ведуна и исчезла так же быстро и незаметно, как и появилась. Илана раскрыла рот и… ведун услышал совсем не то, чего ожидал:

— У меня к тебе просьба: не говори никому… об этом нашем разговоре, — на самом деле Илана не просила: казалось, ей совершенно все равно, узнает кто-нибудь или нет. Но все же…

— Хорошо, — ответил ведун. — Я не скажу.

К немалому его удивлению княжна приняла его неожиданный (для самого ведуна) ответ на ее главный вопрос таким, каким он был: девушка не стала допытываться, как именно можно расколдовать оборотня и почему этого никто не делает. Минуту она сидела молча, потом медленно встала. Взгляд ее остановился на лице ведуна, и тому показалось вдруг, что княжна видит его так же хорошо, как и он ее.

— Спасибо тебе, ведун, — все тем же безжизненным тоном произнесла девушка и, развернувшись, вышла из библиотеки, даже не проверив, нет ли кого в коридоре.

А ведун, вставший одновременно с княжной, так и остался стоять в темной комнате. Повернувшись к окну и глядя на темный лес, он пытался понять, что же с ним только что произошло. За что его сейчас поблагодарили он, откровенно говоря, так и не понял…

На следующее утро, ни свет ни заря, ведун уже был в библиотеке. Сидя за столом и думая о чем-то своем, он рассеянно перелистывал страницы лежавшей перед ним толстой книги. Свечи на столе оплыли до самых подсвечников. Время от времени ведун прислушивался к тишине в коридоре с таким видом, будто с минуты на минуту ждал чьего-то прихода. И предчувствие его не обмануло: обычно редко видевшая гостей княжеская библиотека снова — уже второй раз за два дня! — удостоилась чести принять в своих стенах аж двоих посетителей сразу.

Вторым снова оказался Влад. Одетый в полный доспех с мечом на поясе молодой десятник заглянул в библиотеку, едва лишь первые солнечные лучи проникли в окна замка. Влад был бледен, его усталое осунувшееся лицо весьма красноречиво свидетельствовало о том, что за всю минувшую ночь он так и не сомкнул глаз. При этом вид у десятника был растерянный, как у человека, который, оказавшись с недосыпу в неожиданном месте, никак не может вспомнить, как и зачем его сюда занесло.