Притаившийся за дверью ведун едва успел отскочить в сторону и прижаться к стене. Впрочем, сейчас десятник не заметил бы его, даже останься ведун стоять посреди полутемного коридора. Сейчас Владу было не до того. Проводив удаляющегося быстрым неровным шагом десятника, ведун вздохнул и покачал головой.

— Значит, так оно и есть…

Заглянув в библиотеку и убедившись, что напугавшая Влада книга убрана на полку, ведун прикрыл дверь и отправился по своим делам.

Едва дверь закрылась, в раскрытое окно влетел Крарр. Опустившись на стол, вран тут же устремил внимательный взгляд на ту полку, куда Влад сунул злополучную книгу. Пару раз пройдясь взглядом туда-сюда по полке и, очевидно, не усмотрев там ничего для себя интересного, вран разочарованно каркнул и, хлопнув крыльями, вылетел обратно в окно.

Солнце устало клонилось к скрытому за деревьями горизонту. Еще один невеселый летний денек быстро — ох, слишком быстро! — подходил к концу. Влад быстро шел по узенькой тропке, которая вела от деревни прямиком на запад, к заброшенной избушке, в которой жил когда-то старый деревенский знахарь.

Сегодня десяток Влада нес дозор в окрестностях деревни. Никто из бойцов княжеской дружины не видел особого проку в том, чтобы охранять деревню днем — даже малым детям было известно, что днем при солнечном свете и обычная-то нежить из логова своего носа не высунет, а уж про оборотня и говорить нечего! Так чего, спрашивается, понапрасну ноги-то оббивать? Однако же с начальством не поспоришь! Князь решил, воевода приказал — и хошь не хошь, а иди и стереги. И все потому, что разговорчивый где не надо ведун сбрехнул, что на него неподалеку от замка вроде бы прямо средь бела дня напал как будто бы волколак! Прямо говоря, верилось в это слабо, но князь поверил, а ратникам деваться было некуда.

Время дозора дневной стражи заканчивалось после заката, но несмотря на это самый молодой дружинный десятник бросил своих людей и на ночь глядя чуть не бегом рванул по нехоженой тропке куда-то на закат. Десятник прекрасно понимал, что, узнай о таком небрежении командирским долгом воевода, и досталось бы ему по первое число. А может, и со знаком десятницким пришлось бы распрощаться. Но это только в том случае, если бы Ильнар узнал. И если бы он, Влад, собирался возвращаться в замок…

Влад торопился. Не то чтобы у него были действительно веские причины для спешки, но… Окончательное решение созрело у него лишь сегодня после полудня, и теперь он боялся, что если будет медлить, то потом у него может просто не хватить решимости на исполнение задуманного. Или неотступно терзающий его страх заставит совершить какую-нибудь глупость. Или всплывет наружу правда. О том, что могло случиться тогда, думать было страшно. Страшнее даже, чем идти на ночь глядя в кишащий нежитью лес.

Последней каплей, переполнившей чашу его самообладания, стала книга, на счастье или на беду Влада забытая ведуном на столе в библиотеке. В этой книге он нашел ответ на последний остававшийся у него вопрос. Последние ниточки связались воедино и картина происходящего нарисовалась перед Владом в полный рост и во всей своей жуткой красе.

Сомнения поселились в душе Влада уже давно, сразу после второго нападения оборотня. До сих пор доставшееся в наследство от бабки колдовское чутье ни разу его не обманывало. Но в этот раз он до последнего надеялся, что ошибается. Влад никак не мог понять, почему именно он. Почему именно ему открылась правда, скрытая ото всех других? Даже от жреца. Даже от ведуна, если, конечно, он действительно не знал. Впрочем, ответ у Влада был, и, скорее всего, это был правильный ответ. Зацепи эта напасть кого ни то другого , и он, наверное, тоже ничего бы не почувствовал, не увидел, не узнал. А так…

Влад застонал сквозь стиснутые зубы и почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы бессильного отчаяния. Видят Боги, он терпел сколько мог, но чтобы вытерпеть такое, нужны были нечеловеческие силы, силы, которых у него не было! Если бы дело было только в княжеском гневе, Влад, не моргнув глазом, с легким сердцем принял бы любое наказание, но когда все обернулось так… Да и что, в самом-то деле, он мог теперь поделать, если отступились даже Боги?!

Влад скрипнул зубами и усилием воли заглушил звучащий откуда-то из глубины души слабенький голосок вины и стыда за свою слабость, голосок, который тщетно пытался напомнить ему о чести мужчины и воина, которую он безвозвратно терял. Заглушить этот голосок Владу удалось на удивление легко — в последние дни сутью его жизни был страх. Страх перед неведомой темной силой, грозившей отнять у него все, что только можно было отнять у смертного при жизни и после нее. Этот страх не сразу, но все ж таки начисто вымел из души Влада все другие чувства, которые он знал до последних дней. Все…

Влад старался не думать о том, что будет с ним потом, после всего, когда он окажется в безопасности, когда все будет позади. Страх мешал ему мыслить здраво, и сейчас ему казалось, что главное — скрыться, затаиться и переждать, пока… Пока ведун… Влад снова застонал. Бежать! Бежать из этих мест без оглядки — вот и все, что ему сейчас оставалось!

Он вышел из деревни позже, чем планировал. Пришлось задержаться, чтобы разобрать какой-то дурацкий спор. Якобы один из его ратников без спросу взял — даже не стырил втихаря, а именно что взял, не скрываясь, и на виду у всех — у кого-то из деревенских не то пяток яиц, не то кринку молока. «Потерпевший» (Влад с некоторым облегчением заметил про себя, что не у него одного от постоянного напряжения последних дней ум заходит за разум) требовал расплатиться сразу. Опешивший от такого неожиданного напора ратник клялся расплатиться с «этим неблагодарным крохобором» не далее как завтра на рассвете.

Разговор понемногу переходил на личности и привлекал все новых спорщиков. Желанием прийти к какому-то согласию и не пахло. Однако Владу было недосуг разбирать дурацкие споры над выеденным яйцом, и кончилось дело тем, что он наорал на обе спорящие стороны. Спорщики, увидев нешуточный командирский гнев, решили, что дешевле выйдет разобраться во всем самим, и оставили наконец Влада в покое. Однако время было упущено, и теперь он с тревогой думал о том, что самое малое половину пути ему придется преодолеть уже по ночному лесу.

Здравый смысл подсказывал, что лучше вернуться и подождать до завтра, но Влад чувствовал, что еще один день он просто не выдержит. Уж лучше потерпеть сейчас, авось, и доберется куда надо целым и невредимым. В народе говорили, что оборотни выходят на охоту лишь в ночи полнолуния, и сейчас Влад, не переставая, молился всем Богам, чтобы так оно и было. И все же на душе у него было ох, как неспокойно…

— Далеко собрался? Замок-то, мне так кажется, в другой стороне.

Влад вздрогнул и, схватившись за меч, обернулся. В десяти шагах от него, почти неразличимый в густеющих сумерках, привалившись плечом к дереву, стоял ведун. Влад почувствовал, как сжимается его сердце. И как он этого… раньше не заметил? Ведь мимо же прошел!

— Не боишься гулять по ночам в одиночку? — дружелюбно поинтересовался ведун, делая шаг к оторопевшему десятнику. Влад попятился.