Нет ответа.

Анна села на стул Вели-Матти. Глубоко вздохнула. Подумала, что делать дальше, и решила придерживаться первоначального плана. Перешла в ванную. Большой зеркальный шкаф был полон дорогущих косметических средств. Названия брендов мелькали у Анны в глазах, когда она поднимала одну за другой склянки, ставя их на край раковины.

Нашлось. Сзади. Маленькая стеклянная ампула, как Линнеа и описала. На этикетке написано «Серенас».

Анна вернулась в гостиную. Эско сидел на диване, держа Каарину за руку. У той были спутанные волосы и размазанная под глазами тушь: образ хорошо сохранившейся, ухоженной и стильной директрисы развалился за несколько дней, вскрыв стареющую и страдающую женщину. «Неужели я выгляжу точно такой же увядшей? – подумала Анна, мельком посмотрев на себя в зеркало. – Похоже, что да».

– Мы проверили ваши показания по всем вечерам, когда было совершено убийство, и ситуация такова, что у вас нет алиби ни на один из них. Ваша мать оказалась не в состоянии вспомнить, что вы были с ней, – сказала Анна, ощутив жалость по отношению к женщине.

– Но я была там, – ответила Каарина.

– Разумеется, то, что это невозможно доказать, не означает, что вы автоматически попадаете под подозрение, – сказал Эско.

Анна бросила на Эско предупреждающий взгляд, но тот сделал вид, что не заметил.

– Вот и славно, – сказала Каарина, наградив Эско усталой улыбкой.

Анна показала ей фотографию татуировки Вирве.

– Вам это знакомо?

– Это татуировка Вирве Сарлин.

– Да, откуда вы знаете?

– Такая хвастунья, ходила на выпускном в открытом платье без рукавов и всем демонстрировала свою руку, мол, я такая исключительная, хотя нынче у каждого по всему телу всяких завитушек понарисовано.

– Знаете ли вы смысл этой татуировки?

– Колибри и цветок.

– Что они означают?

– Ни малейшего представления.

– Это Уицилопочтли.

– Боже мой, неужели Вирве… – Каарина не закончила фразы.

– Может ли это быть Вирве?

– Не знаю, вряд ли. Может, она и не была самой приятной ученицей, но чтобы она кого-то убила…

– Проблема только в том, что на момент смерти вашего мужа у Вирве имеется алиби.

– Да?

– Если Вирве замешана в деле, у нее должен быть сообщник. Или же кто-то знает про татуировку и пытается подставить Вирве. Кто это может быть?

– Ни малейшего представления, – холодно ответила Каарина.

– У вас в браке с Вели-Матти случались проблемы? – спросила Анна.

– Нет, точнее, в длительных отношениях всегда что-то появляется. Я уже говорила вам о нашей бездетности, а так, больше ничего.

– Неверность?

– Нет.

– Вы уверены?

Каарина замолчала и вытащила ладонь из руки Эско. Провела ею по лицу, коснулась пальцами поверхности дивана.

– Можно ли быть на сто процентов уверенным в чем-либо? – спросила она.

– А что это такое? – в свою очередь спросила Анна, показывая ампулу. Эско встал.

– Понятия не имею.

– Это обнаружено в зеркальном шкафу в вашей ванной.

– Не мое и не знаю, чье.

– Этим веществом одурманили вашего мужа, прежде чем убить.

– Я никогда ничего подобного не видела, не представляю, как оно могло здесь оказаться! – вскрикнула Каарина.

Эско уставился на ампулу с недоверчивым видом.

Анна ждала. Скоро надо сказать и остальное. Она набралась смелости. Почему так трудно?

– Ваше ДНК выявлено на конфетной упаковке, найденной на Селькямяки. Сперма, обнаруженная во влагалище Рийкки Раутио, принадлежала вашему супругу, – наконец сказала Анна.

Каарина отвернулась к окну, за которым последние листья пытались изо всех сил удержаться на худых опустевших ветвях, а лужайку покрывало коричневое лоскутное одеяло осени, похожее на работу младшеклассника, сделанную на уроке ИЗО.

– Неужели вы ничего не знали о связи Вели-Матти и Рийкки? – спросила Анна.

– Пожалуй, настало время говорить, – нежно сказал Эско.

Каарина кашлянула, встала и налила воды.

– Хорошо, – сказала она. – Я узнала об их связи в тот день, когда умерла Рийкка. Я собиралась постирать тренировочный костюм мужа и случайно нашла в кармане телефон. Первой реакцией было пойти и спросить, что это за аппарат, потому что раньше я его не видела, но потом любопытство взяло верх, я просмотрела смски и звонки. Звонили только на один номер. А сообщения… Мне муж никогда таких не писал.

Ее лицо искривилось от душевной боли. Она сделала несколько глубоких вдохов и продолжила:

– Я отправила номер в телефонную службу, выяснилось, что номер принадлежит Рийкке Раутио – бывшей ученице Вели-Матти! Моей бывшей ученице! Она же почти ребенок!

Анна и Эско молча ждали, пока Каарина высморкается и вытрет слезы.

– Я от имени Вели-Матти отправила ей сообщение, пригласила на обед в «Хазилеклек». Если бы вы только видели выражение ее лица, когда она увидела меня, а не его.

Каарина холодно рассмеялась.

– Я потребовала, чтобы она прекратила интрижку. Это… так смешно, но я была сама не своя, я была не в себе.

– Как Рийкка отреагировала? Что она сказала?

– Пожалуй, она была тоже не в себе, как и я. Пообещала оставить Вели-Матти. Долго извинялась. Мы разошлись в обоюдном согласии, если такое вообще возможно в подобной ситуации. Я ни за что не поверила бы, если бы мне сказали, что эта шлюшка сразу же пойдет к моему мужу трахаться. Та еще актриса!

– Что дальше?

– Из ресторана я отправилась к маме и осталась там на ночь. Мне хотелось отдохнуть перед встречей с мужем, хотелось обдумать все, что я ему скажу. Поэтому я пошла на тренировку – физкультура проясняет мысли. Я не из тех, кто впадает в ступор, если случаются проблемы.

«Либо ты попыталась обеспечить себе алиби», – подумала Анна.

– А когда на следующее утро стало известно, что Рийкку застрелили на беговой дорожке – слухи распространяются по нашему околотку быстро, – я решила, что не буду обсуждать с Вели-Матти его измену.

– Почему? – спросил Эско.

– Боялась, что это сделал он.

– А телефон?

– Я оставила его в кармане треников и после этого больше не видела. А насчет конфет ничего не могу сказать. Я почти их не ем, разве что когда захожу к маме.

Выйдя из кабинета, Сари чуть не врезалась в стоящего за дверью Нильса Няккяляйярви. Тот расхохотался. Сари злобно чертыхнулась.