— Лично я собираюсь выполнять приказы только инспектора танковых войск генерала Гудериана[209], — заявил он. — Тут сам черт не разберет, что сегодня творится. Поступил приказ выслать вооруженную разведку в район берлинских казарм войск СС. Что вы думаете по этому поводу, Скорцени?

— Разве у нас началась гражданская война? — вопросом на вопрос ответил я. — Выполнить такой приказ — значит поступить весьма неблагоразумно. Если хотите, господин генерал, то я мог бы проехать поблизости от лихтерфельдских казарм и посмотреть, что к чему. Я позвоню вам оттуда. Мне кажется, что наш долг сейчас заключается в том, чтобы предотвратить всякие инциденты.

Генерал согласился с моим предложением, и я поехал дальше. В моей старой казарме, располагавшейся в берлинском районе Лихтерфельд, наблюдалось полное спокойствие, а вот батальон армии резерва и ряд других частей были подняты по тревоге.

Мне удалось переговорить с их командиром подполковником Монке и посоветовать ему вести себя благоразумно и ни при каких обстоятельствах не покидать расположения. Когда я сообщил об этом генералу Б., то моими действиями он остался доволен. Все указывало на то, что время непонятных приказов командующего военным округом и из Бендлерштрассе осталось в прошлом. Потом я связался с фон Фелькерзамом, он доложил о прибытии роты из Фриденталя, которую по моему приказу расположили на заднем дворе Беркаерштрассе.

Мне так и не удавалось разобраться в том, что происходило. Вроде бы в обед из штаба командующего армией резерва поступил приказ о проведении плановых мероприятий, предусмотренных на случай тревоги. Однако дальнейшие события не носили никакого планомерного характера, и ситуацию всерьез воспринимать было нельзя — танки стояли с зачехленными стволами пушек и ни на что не реагировали. Подразделения войск СС тоже никакого приказа не получили.

«Интересно, кто и против кого поднял мятеж?» — подумалось мне.

И тут я вспомнил, что генерал Штудент должен был находиться в Берлине, и помчался в Ванзее в штаб воздушно-десантных войск. Однако офицеры, находившиеся в штабе, тоже ничего не знали. К ним никаких приказов также не поступало, а сам генерал, по их словам, находился у себя дома в Лихтерфельде. Я поехал к нему, прихватив с собой генеральского офицера по поручениям, который увязался за мной в надежде, что его шеф передаст ему какие-нибудь распоряжения.

Между тем заметно темнело — было уже около девяти часов вечера. В небольшом уютном особняке в Лихтерфельде царили тишь да благодать. В садовой террасе, склонившись над кипой бумаг при притушенной лампе, в светлом длинном халате сидел генерал Штудент, который явно не ожидал гостей. Рядом с ним с шитьем расположилась его супруга.

«Какая странная ситуация, — увидев их, подумал я. — Здесь мирно восседает в домашнем халате один из главных генералов Берлина, а в самой столице кто-то поднял путч».

Генерал не обращал на нас никакого внимания и только после моего громкого покашливания поднял глаза. Несмотря на поздний час и неожиданный визит, принял он нас очень любезно — сказалось то взаимное доверие, которое возникло во время нашей совместной работы в Италии. Его жена, услышав от меня, что разговор пойдет о служебных делах, немедленно удалилась.

— Нет, мой дорогой Скорцени, этого просто не может быть! — затряс головой генерал, когда я рассказал ему о том, что мне стало известно. — Попытка путча? Ерунда какая-то!

Мне с трудом удалось убедить Штудента в том, что это не шутка и ситуация действительно серьезная.

— Так, значит, положение неясное, — наконец проговорил генерал и сразу же отдал приказ по воздушно-десантным войскам: — Полная боевая готовность! Выполнять только приказы, полученные лично от меня!

Тут в доме громко зазвонил телефон. Это был рейхсмаршал Герман Геринг, который подтвердил и уточнил мою информацию. По словам Геринга, покушение действительно было организовано и предпринял его офицер штаба командующего армией резерва. Затем под лозунгом «фюрер мертв» этот штаб стал рассылать приказы, предусматривавшиеся на случай чрезвычайного положения.

— В любом случае следует выполнять только те приказы, которые поступают из главной ставки от Верховного командования вермахта! Соблюдайте спокойствие и предотвращайте столкновения, которые могут привести к гражданской войне! — подчеркнул рейхсмаршал.

— Есть соблюдать спокойствие и предотвращать столкновения, — по телефону повторил приказание Геринга генерал Штудент.

Теперь и он поверил в то, что происходит нечто неординарное, и стал быстро отдавать приказы по своим войскам. Затем генерал Штудент пожелал, чтобы мы с генералом Б. оставались с ним на связи.

Я помчался назад на Беркаерштрассе, где ничего существенного не произошло. Один из оберфюреров Шелленберга попросил меня выделить ему десять солдат и одного офицера, поскольку он получил приказ немедленно арестовать адмирала Канариса, а в одиночку ехать ему не хотелось. Я выделил ему офицера, считая, что этого будет достаточно.

Через час оберфюрер вернулся, заявив, что ему выпала очень неприятная миссия по аресту своего прошлого соперника.

— На площади Фербеллинерплац и у генерал-полковника Штудента — ничего нового, — сказал он.

Внезапно, видимо с легкой руки Германа Геринга, меня вызвали по телефону из главной ставки фюрера и приказали:

— Немедленно со всей своей частью отправляйтесь на улицу Бендлерштрассе и поддержите майора Ремера, командира батальона охраны «Гроссдойчланд», который окружил квартал!

Я быстро доложил, что в самом Берлине находится только одна моя рота, и получил в ответ указание пока выполнять задачу вместе со своей ротой и только совместно с этим батальоном.

Было уже около полуночи, когда я из Тиргартена добрался до въезда на улицу Бендлерштрассе, где дорогу нам преградили две легковушки. Я вышел из машины и увидел обергруппенфюрера СС доктора Кальтенбруннера и командующего армией резерва генерал-полковника Фромма.

— Я еду сейчас домой и буду там в вашем распоряжении в любое время! — донесся до меня голос генерала Фромма.

Оба господина пожали друг другу руки, и машина командующего уехала, освободив дорогу для моей колонны.

— Сейчас и я последую за вами! — крикнул мне вслед доктор Кальтенбруннер.

Откровенно говоря, меня сильно удивило, что в такой ситуации командующий армией резерва едет домой, но это была уже не моя забота.

У ворот военного министерства я столкнулся с майором Ремером и представился ему. В свою очередь, майор пояснил мне, что перед ним поставлена задача герметически закрыть весь квартал.

Мы договорились, что я со своими людьми проследую вглубь оцепленного здания. Оставив роту во дворе, мы с Фелькерзамом и Остафелем стали подниматься наверх. Я хорошо ориентировался внутри этого строения, поскольку часто бывал здесь по служебным делам. На лестнице второго этажа нам попалось несколько офицеров с автоматами в руках — ситуация складывалась прямо как на фронте.