– Если все пойдет нормально, я вернусь в понедельник. Но если я решу уехать из Сен-Мало в Париж, я дам тебе знать.

«Фалес» должен был отплыть в пятницу в полночь из Саутгемптона в Сен-Мало и вернуться через Джерси. Неожиданно для самого себя и без всякой причины я сказал:

– Это Дональд Маклин, не так ли?

Он ничего не ответил»[750].

Утром в четверг 24-го Бёрджесс заказал двухместную каюту на круиз выходного дня в Сен-Мало для себя и Бернарда Миллера, но только Миллер ничего об этом не знал. Он только что вернулся из Франции и не собирался туда возвращаться. К тому же он не был ни гомосексуалистом, ни даже владельцем театра, что недалеко от Бродвея. Он был студент медицинского факультета. Проведя семестр в Университете Женевы, он приехал в Лондон, поскольку Бёрджесс обещал познакомить его с доктором из госпиталя Мидлсекса[751].

Желая оставить ложный след, Бёрджесс посетил Реформ-клуб и демонстративно просмотрел дорожные карты севера Англии, обсудив достоинства разных маршрутов с одним из служащих. Тот должен был запомнить, что Бёрджесс направляется в Озерный край или в Шотландию. После этого он зашел к своему бывшему учителю истории Роберту Берли, теперь ставшему директором Итона, чтобы попросить совета. По его словам, семья Солсбери попросила его завершить жизнеописание викторианского премьера лорда Солсбери, которое не закончила его дочь, но он сомневается.

– Понимаете, Солсбери был убежденный христианин, – сказал Бёрджесс, – а я до мозга костей агностик. Думаю, это имеет большое значение. Что вы мне посоветуете?

– Единственное, что я могу предложить, – поговорить с теперешним лордом Солсбери. Пусть он решает, – ответил Берли.

Они еще немного поговорили, и Гай ушел[752].

Еще Бёрджесс нанес ностальгический визит в дом своего детства в Аскоте. Это был его первый визит в этот дом после того, как его мать десять лет назад его покинула. В нем почти ничего не изменилось. И даже у входа до сих пор можно было увидеть шнурки колокольчиков, протянутых из комнат Найджела и Гая. Он прогулялся по дому, расписался в книге посетителей и ушел[753]. Затем он повидался с Питером Поллоком, который оставил свой «роллс-ройс» припаркованным у квартиры Бёрджесса, и позвонил С. Спендеру, пожелав очень срочно поговорить с У.Х. Оденом, который находился у него. Наташа Спендер объяснила, что его нет, и Бёрджесс обещал перезвонить.

Вечером он встретился с Фанни Карби. Ей он сказал, что начал учить русский язык, что должно помочь ему получить работу дипломатического корреспондента в «Дейли телеграф»[754]. Хьюит тем вечером был приглашен на ужин. Он вернулся около 10 часов и услышал, что Бёрджесс с кем-то спорит. «Я остановился к двери Гая и услышал, как он с кем-то спорит. Гай говорил по-французски. Его собеседник отвечал на том же языке, но явно не был ни англичанином, ни французом. Поскольку спор был яростным и грозил перерасти в драку, я постучал и спросил Гая, не нужна ли ему помощь. Он ответил, что не нужна. …Больше я ничего не слышал. А вскоре его гость ушел»[755].

Позже Хьюит писал: «В пятницу, 25-го, я, как обычно, около 8 часов утра приготовил чай и отнес ему. Он был один – лежал в кровати и читал. Шторы были задернуты, горела настольная лампа, пепельница была переполнена. Я понял, что у него была одна из частых в последнее время бессонных ночей. Я раздвинул шторы, вытряхнул пепельницу, взбил подушки, поцеловал его в лоб и сказал, что мы увидимся позже. Он ничего не ответил»[756].

Все утро Бёрджесс обзванивал старых друзей. Он снова сделал попытку переговорить с Оденом, надеясь договориться о своем пребывании на Искье, где тот теперь жил. На этот раз Стивен Спендер ответил. Бёрджесс сказал ему, что в восторге от его недавно опубликованной автобиографии «Мир внутри мира», где описывается его разочарование коммунистической партией в конце 1930-х годов. Спендер счел похвалу «странной», поскольку это была его первая беседа с Бёрджессом за пять лет, если не больше. Вечером, когда вернулся Оден, Спендер передал ему, что Бёрджесс просил его перезвонить. Тот проворчал, что не станет этого делать, поскольку Бёрджесс постоянно пьян. И не перезвонил[757].

Далее Бёрджесс имел двадцатиминутную беседу с Марджи Рис, которая оказалась бессвязной и бессмысленной, и Марджи решила, что Бёрджесс или пьян, или находится под влиянием наркотиков, и не обратила особого внимания на его слова. «Среди всего прочего было сказано следующее: он собирается сделать то, что удивит и даже шокирует многих людей, однако уверен, что поступает правильно». Он также сообщил, что некоторое время не будет с ними видеться, и это к лучшему. Поскольку они больше не сходятся во взглядах на политику. Горонви обязательно поймет, что он собирается сделать. Он – единственный из его людей, который его поймет[758].

Примерно в это же время, утром 25 мая, министр иностранных дел Герберт Моррисон одобрил предложение допросить Маклина в следующем месяце, пока его жена в больнице[759].

Тем же утром Бёрджесс нанял в фирме «Уэлбек моторс» на Кроуфорд-стрит кремовый седан «Остин А-40». Взяв его в гараже, он купил плащ и чемодан в магазине Дживса на Олд-Бонд-стрит и повидался с с Блантом в институте Курто на Портменсквер. Оттуда он отправился в Реформ-клуб, где увиделся с Бернардом Миллером. Вернувшись на Нью-Бонд-стрит, он упаковал костюм, несколько нейлоновых рубашек, носки, фрак, бритвенные принадлежности, 300 фунтов, сберегательные сертификаты и сборник романов Джейн Остин – «Я никогда не путешествую без этой книги», и около 6 часов вечера начался первый этап его путешествия в ссылку[760].