Надпись на второй выполнена рунами Побережья и сообщала, что некий Ульф Нитй’сефни заплатит серебром за известия о четверке Деющих с рыбьими глазами, которые… и так далее. Над этим выбиты четыре лица, которые я набросал на доске, пользуясь цифралом и высвечивая себе их образы на изнанке век. Картинки были стилизованы и упрощены так, чтобы нарисовать их углем на доске, а потом вырезать в камне, но я сохранил характерные черты. Если мои лишенцы увидят их и вернутся на Землю – подадут на меня в суд.

Я стоял у каменщика над душой, пока тот резал глаза. Предупредил, что, если сделает тем демонам нормальные глаза, они начнут видеть и наверняка призовут холодный туман.

Он резал и ни о чем не спрашивал.

Ты можешь быть безумцем, если богат.

Проведал я и Копченого Улле. На этот раз я не падаю с крыши и ничего не втыкаю в стены. Просто оставляю ему еще один гвихт на будущее и напоминаю, что именно я ищу.

– Один Змей снова расспрашивал о тебе, – говорит он. – Не люблю такого. Не люблю, когда они ко мне приходят. Мешают делам. На этот раз он спрашивал именно о тебе. Об очень высоком рослом муже, называемом Странствующий Ночью. Я сказал ему, что пару дней тебя не видел, но слышал, что ты бился в Кругу Огня из-за какого-то коня. Только это и сказал ему. Я так думаю, потому как после снова очнулся, будто от сна, а Змея не было.

Я киваю и даю ему тот гвихт на всякий случай.

Люди Змея начинают всерьез меня интересовать. Проблема в том, что их нигде не видно. Напрасно искать их на улицах, на ярмарке или на холме советов. А потом выскакивают, словно чертики из коробочки. В закоулке. В Кругу Огня. На торге невольников. Знают, что их не рады видеть, но и не скрываются. Просто появляются, где захотят, решают свои дела и внезапно исчезают.

Как змеи.

Последние часы я провожу на набережной, попивая дорогое, по идее хорошее, пиво, и осматриваясь. На самом деле – просто сижу и думаю. Уже чувствую, что ничего не решу в порту Змеиная Глотка. Пришло время дороги в страну Змеев. Знаю, что путешествие на корабле вверх по реке сохранит мне массу времени, но все равно меня охватывают сомнения, которые мой знакомый капитан называл «портовостью». Это психическая болезнь, связанная с невозможностью выйти из порта. Потому что авария, потому что нужно поменять чип на моторе, потому что кто-то не вернулся. Потому ходишь туда-сюда и ждешь. В порту.

Я снова проведываю базар. Покупаю черную куртку с капюшоном: увы, тех, с эмблемами Змеев, никто не продает. Моток приличной веревки и вязку заморских зелий, которыми женщины чернят брови. Деготь или какую другую мазь найду сам, пусть бы и на корабле. Краску, которой можно имитировать татуировку, сделаю из сажи, смешанной с жиром, красную – из охры. Амулет у меня есть. В случае необходимости издалека могу сойти за одного из них.

За единственным исключением, о котором Лодовец как-то не подумал.

Нужно было выслать недомерка.

* * *

Отплываем на рассвете, когда я еще сплю. Никто меня не будит и ничего от меня не хотят, но я чувствую, что-то изменилось, и сразу вскакиваю. Слышу топот ног на палубе и шуршание разнообразных предметов, как причальный канат с хлюпаньем падает в воду, а потом глухие удары барабана и весел. Скрип держателей, неровный плеск воды. Скрип, плеск.

Река плещется в борта. Не слышно, слава богу, ни свиста бича, ни стонов.

Мы плывем.

Я одеваюсь, пристегиваю пояс с мечом и ножом, после чего выхожу из-под палубы и смотрю на уплывающие берега; мы минуем десятки «волчьих кораблей» идентичной, словно регатного класса, конструкции. Идентичных, вплоть до глубокой щербины на релинге правого борта. Минуем побережье с конторами, и я смотрю на дом Копченого Улле, на корму стоящих подле пирса кораблей.

Я только привык к этому городу, а теперь снова в неизвестность.

Они приветствуют меня, радующийся пути Грюнальди подает мне рог с приправленным специями пивом.

Пиво на завтрак, обед и ужин. Оно питательное, кроме того, в процессе изготовления его проварили, а небольшое количество алкоголя еще и дезинфицирует, потому оно безопаснее воды, зараженной всем, что в нее упало: навозом, просачивающимся сквозь землю, бактериями холеры, дизентерии и невесть чего еще. Вот только мы эдак посадим себе печень и помрем от алкоголизма.

А больше всего мне хотелось бы почистить зубы.

Спрашиваю его, что делать, если нужно по нужде, а мы на корабле. Получаю очевидный ответ: Грюнальди кивает на воду за бортом.

Сомнения у меня возникают только при виде некой женщины, что прохаживается по бревнам причала и глядит на наш корабль из-под ладони, прикрывая глаза от утреннего солнца. В результате я встаю на противоположном борту, поскольку мне кажется, что экипажи кораблей, стоящих на якоре на противоположном берегу фьорда, скалистом и безлюдном, – суть мужья бывалые, которых не оскорбит такой вид.

В этот момент мы минуем пару кораблей, стоящих рядом на якоре, кормой к скалистому берегу. Я вижу лениво развевающиеся зубастые флажки с рисунками танцующих змей и худого человека, что опирается о борт с кубком в руке, а потом бессмысленно перевожу взгляд на полосу пены, которую мы оставляем вдоль борта.

Длится это мгновение, и вдруг я понимаю, что не стыкуется в этой картинке.

Вероятно, поблескивающие синевой стекла спортивных противосолнечных очков марки Visconti Vector, господин разведчик?

Сразу перевожу на него взгляд, приближаю картинку, но вижу, что это не ван Дикен. Этот вообще не из моих. Он низкий, я вижу узкую крысиную мордочку, счесанную назад, мелкие косички открывают продолговатое узкое ухо; он щерится плотным частоколом мелких зубов, словно мятными тик-таками. Ногу упирает в рычаг аркабалисты и потягивает из оловянного кубка.

Местный.

Прыгать в воду? Обыскивать корабль?

Просить, чтобы мы задержались? Это не такси.

Атаковать в одиночку два корабля, полные Змеев?

Нереально.

Узнаю только, что очки эти он получил от кого-то, кто получил их еще от кого-то, и вероятно, когда-то их просто отобрали у одного из моих лишенцев. А скорее всего, не узнаю ничего.

Это просто очередной след, ведущий в Землю Змеев.

Миг-другой я сражаюсь с мыслями.

И думаю очень быстро.

Ответ звучит: вперед. В страну Змеев, как можно быстрее. Речь о риске, связанном с массовыми жертвами среди людей. О прославленном гуманизме его обитателей. О ненасытном аппетите бога Смейринга. О холодном тумане. Если потерявшиеся попали в руки Людей Змея, вероятно, они уже мертвы либо умрут очень скоро.

Если сейчас я выйду на берег, попытка добраться до этого конкретного персонажа займет у меня несколько дней. Мне придется за ним следить, нужно подобраться к нему незаметно, когда он окажется в одиночестве, – или создать такую ситуацию. Я узнаю что-то, а может, не узнаю и окажусь в исходной точке, на коне, отправляясь в горы. Потеряв неделю или две.