Спереди донесся шум голосов, повышенных в злом споре. Хотя пласа там была пуста, городок вовсе не весь спал. Свернув за поворот улицы, Даер вышел на небольшую площадь, затемненную сверху шпалерами лоз. Вокруг двух маленьких мальчиков, которые, очевидно, дрались, собралась группа возбужденных мужчин; начали они как зеваки, а затем неизбежно вступили в свару со всей страстью первоначальных участников. Лежавшие на мостовой прямоугольники желтого света падали из лавок, что были открыты; по контрасту крапины лунного света в темных углах были голубыми. Он не стал останавливаться и смотреть на ссору: проходить по белой улице в точном свете луны было полезно для его развертывающихся планов. Суматоха была такова, что никто не заметил его, пока он шел по затененной площади. Лавки, казалось принадлежавшие в первую очередь портным и столярам, были в этот миг пусты — их оставили при первом намеке на уличное отвлечение. Путь немного изгибался; тут оставалась открытой еще одна лавчонка, а за ней — только лунный свет. То была лавка столяра, и человек прежде работал в дверях, строил высокий деревянный комод в форме пароходного кофра. Молоток лежал там, где он его оставил. Даер увидел его, толком не видя; затем посмотрел на него пристально, невольно поискал глазами гвозди. Они тоже тут были, длинноватые, но прямые и новые, лежали на небольшой квадратной табуретке поблизости. Лишь снова пройдя мимо кричавшей группы и удалившись настолько, что уже не слышал хриплых криков, с молотком и одним длинным гвоздем в кармане пальто, он осознал, что, несмотря на всю свою великую ясность ума, пока сидел у фонтана и курил киф, он был невероятно глуп. Зачем ему молоток и гвоздь? Починить дверь. Какую дверь? Дверь в домике, стучащую, которая не давала ему спать. А где этот домик, как он до него доберется?

Он встал неподвижно, больше ужаснувшись откровению этого невероятного провала в своих мыслительных процессах, чем собственно тому факту, что он не сможет добраться до дома и что ему негде ночевать. Киф — штука подлая, подумал он, медленно двинувшись дальше.

Вернувшись на пустынную пласу, он снова уселся на край фонтана и вытащил трубку. Подлая штука или нет, но, как и алкоголь, она хотя бы делала нынешний миг сносным. Куря, он заметил, как из теней на темной стороне пласы возникла фигура и неспешно двинулась в его сторону. Когда она была еще сравнительно далеко, но достаточно близко, чтобы он разглядел в ней мужчину, несущего крупную корзину, фигура сказала:

— Salam. — (Даер хмыкнул.) — Andek es sebsi?[117]

Он поднял взгляд, не веря себе. Это невозможно. Штука была подлой, поэтому он не шевельнулся, а выжидал.

Человек подошел ближе, воскликнул. Тут Даер вскочил.

— Сукин ты сын! — воскликнул он, смеясь от удовольствия, похлопав несколько раз Тами по плечу.

Тами тоже был в восторге. Даер поел, был в хорошем настроении. Возвращение в дом, где его ждали яростные упреки, больше не ужасало. Он мог коснуться темы денег. И вот его собственная трубка для кифа, чье отсутствие он недавно так оплакивал, в руке у Даера. Но он нервничал оттого, что они стоят посреди пласы.

— У вас тут будут неприятности, — сказал он. — Это очень скверно. Я говорил вам не приходить. Если один моккадим вас увидит — «Oiga, señor, пройдемте в comisaría, поглядим на ваши бумаги, друг мой». Пошли.

Лунный свет был очень ярок, когда они оставили городок позади и шли среди оливковых деревьев. На полпути в гору, между зазубренных скал, сели, и Тами вытащил маджун.

— Вы знаете, что это? — спросил он.

— Конечно знаю. Я уже пробовал.

— Этот вас не опьянит еще час. Или больше. Когда дойдем до дома, я сделаю чай. Тогда увидите, как пьянит.

— Я знаю. Я уже пробовал, я же сказал.

Тами посмотрел на него недоверчиво и разделил комок на две неравные части, бо́льшую протянул Даеру.

— Мягкий, — с некоторым удивлением заметил Даер. — Тот, что я пробовал, был твердый.

— То же самое, — безразлично сказал Тами. — Этот лучше.

Даер был склонен с ним согласиться в том, что касалось вкуса. Они сели, тихо жуя, каждый на свой манер сознавая, что, глотая волшебное вещество, он необратимо вручает себя незримым силам, которые примут на себя командование его жизнью на много грядущих часов.

Они не разговаривали, а сидели и слушали, как вода движется вниз по заливу лунного света и тени, раскрытому прямо у их ног.

— Снова дома! — живо сказал Даер, заходя в домик, где его приветствовал спертый запах плесени, с которым он так давно попрощался. — Давайте разведем огонь, пока нам крышки не сдуло, каждому свою. — Он бросил портфель в угол, радуясь, что избавляется от него.

Тами захлопнул дверь, запер ее и уставился на него, не понимая.

— Вы уже м’хашиш, — сказал он. — Я знаю, когда смотрю на вас. О чем вы говорите?

— Огонь. Костер. Принесите дров. Быстро!

— Дров много, — безмятежно сказал Тами, показывая на патио с ящиками.

Даер вышел и принялся буйно швырять их на середину комнаты.

— Ломайте давайте! — крикнул он. — Бейте их! Тут будет дьявольски холодно без одеяла. Надо поддерживать огонь, сколько сможем.

Тами повиновался, дивясь поразительному преображению, которое немного маджуна могло вызывать в христианине. Он никогда прежде не видел Даера в добром расположении духа. Наломав огромную кучу дощечек, он сдвинул ее в сторону и расстелил две циновки, одну поверх другой, перед очагом. Затем вышел в кухню и занялся разведением огня из угольев в глиняной жаровне, чтобы приготовить чай.

— А! — услышал он торжествующий крик Даера из патио. — Как раз то, что мы хотели! — Он отыскал несколько небольших поленьев в одном углу, которые внес и свалил перед очагом. Потом зашел к Тами в кухню. — Дайте мне спичку, — сказал он. — У меня свеча погасла.

Тами сидел на корточках над жаровней и посмотрел вверх с улыбкой.

— Как вы теперь себя чувствуете? — спросил он.

— Я отлично себя чувствую. А что? Как вы себя чувствуете?

Тами передал ему спичечный коробок.

— Мне хорошо, — ответил он.

Он не был уверен, с чего начать. Вероятно, будет лучше подождать, когда они улягутся перед огнем. Но к тому времени настроение у Даера может измениться.

— Я хотел сегодня купить большую бутылку коньяка, знаете. — Он умолк.

— Ну и чего не купили? Я б сейчас не отказался выпить.

Тами потер указательный палец о большой, взад-вперед, выразительно.

— А, — трезво сказал Даер, — понимаю.

Он вернулся в другую комнату, запихал в очаг немного бумаги, сверху положил деревяшек от ящиков и поджег. Затем ушел в самый темный угол комнаты и, поглядывая на дверь в патио, вытащил из-под рубашки пять купюр. «Так он увидит, что я с ним играю честно», — сказал он себе. Вернулся в кухню и протянул деньги Тами, сказав: