Вместо этого я сказал:

– Все в порядке. Я вернулся, чтобы задать пару вопросов Андрэ. Наедине. Вам не трудно оставить нас вдвоем?

Отец бросил на сына строгий взгляд – будь умницей, говори дяде правду! – и вышел.

– Андрэ, меня смущает одно: почему ты так долго никому не говорил о подслушанном разговоре?

– Боялся.

– И вдруг перестал бояться?

– Детектив Гиттенс поговорил со мной. И я вроде как понял, что правильней – быть честным.

– Честным быть – хорошо, Андрэ. Только я хочу убедиться в том, что ты сегодня говоришь правду. Гиттенс грозит привлечь тебя за помощь «подающим», поэтому ты очень хочешь услужить ему. И поэтому я тебя еще раз спрашиваю: ты говоришь правду? Ты действительно слышал, как Брекстон рассказывал про убийство прокурора?

Андрэ криво усмехнулся, словно хотел сказать: на такую дешевку вы меня не поймаете!

– Когда я говорю правду, я говорю правду, – заявил он. Я вздохнул.

Больше говорить было не о чем.

* * *

Ко времени приезда Керта и Кэролайн Келли все в отделе по расследованию убийств пришли к твердому выводу: Гиттенс совершил прорыв, количество улик против Брекстона достигло критической массы.

От подозрений, от предварительной версии мы перешли к убеждению, что убийца – Брекстон. Пока не найдено орудие убийства, не имелось материальных улик. И даже мотив убийства не был обозначен четко. Защитить от тюрьмы дружка Макниза? Предотвратить возможность сделки между Данцигером и Макнизом против Брекстона? Или просто месть прокурору, который посмел наезжать на банду?

Так или иначе, мы сдвинулись с мертвой точки.

Вместо вопроса: кто убил? – перед нами теперь стоял вопрос: как доказать, что убил именно он?

Подспудное напряжение, которое мучило меня с того дня, когда я нашел в бунгало труп неизвестного мужчины, наконец спало. Я ощущал глупую счастливую улыбку на своих губах. И такую же глупую счастливую улыбку видел на лицах других детективов.

Даже вечно мрачный Керт был захвачен атмосферой всеобщего счастья. Он ухмылялся, пожимал руки и глядел хотя по-прежнему исподлобья, но почти ласково.

Кэролайн Келли не просто пожала мне руку, но и при всех обняла, шепнув при этом в ухо:

– Я безумно рада. Извини, что пришлось сурово с тобой обращаться.

Мой доклад Керту о том, что у меня в Версале имеется свидетель, видевший Брекстона в белом «лексусе», только добавил энтузиазма.

Тем не менее героем дня был Гиттенс.

Чтобы немного сбить с него спесь, Кэролайн сказала:

– Все это замечательно. Однако нам опять надо найти Брекстона. Без него дело забуксует.

Гиттенс похлопал меня по плечу.

– Мы с Беном беремся доставить вам Брекстона в самое ближайшее время!

С улыбкой Чеширского кота – какое счастье вновь быть своим среди своих – я спросил:

– Как же мы его отыщем? Он небось опять залег на дно из опасения, что его отпустили только временно!

– Не робей, прорвемся! – сказал Гиттенс. – Сегодня у нас мусорный день!

Он посмотрел на часы: два тридцать.

– Отлично, успеваем! Вперед, Золушка, на бал, на встречу с дивным принцем!

О своем мусоре мы не очень-то задумываемся. Слышали, что его куда-то увозят, где-то то ли закапывают, то ли сжигают, то ли просто сгребают в огромные смердящие кучи. Мы выбрасываем мусор – и тут же забываем о нем.

В «мусорный» день, когда мусорщики – раз в неделю, а где и чаще – приезжают за мешками с мусором, мы собираем все наши секреты, перемешиваем их с объедками, старыми банками-склянками и всякой пластиковой ерундой и выставляем перед своим домом.

Покопавшись в мусоре, любопытствующий полицейский – или просто любопытствующий – способен многое о вас узнать. Начиная с интимных записок, деловых писем и того, кому вы звоните (телефонные счета), и заканчивая распечатками состояния вашего банковского счета и прочей цифири. Опытный преступник, регулярно прочесывая ваш мусор, может обобрать до нитки и вас, и всю вашу семью.

По мусору легко узнать, что вы едите, что и сколько пьете, как много зарабатываете. Если вы неосторожны, то можно даже установить, привержены ли вы к наркотикам. Знающий человек сразу угадает это по характерным пустым упаковкам, по разломленным надвое бритвенным лезвиям и прочим достаточно многочисленным отходам наркозависимости. А лабораторный анализ может обнаружить и остатки наркотика.

И совершенно особое достоинство мусора – для обыска не нужен ордер!

Однажды сброшенный в мешок и выставленный на улицу, мусор больше вам не принадлежит. Он ничей.

На основе мусора, который без свидетелей покинул дом, почти невозможно засудить человека, зато легко получить исходную информацию для будущего сбора улик.

Вот почему детективы – особенно из отдела по борьбе с наркотиками – так любят «мусорный» день. Он для них маленький еженедельный праздник.

План Гиттенса заключался в том, что мы исследуем мусор во всех местах, где мог отсиживаться Брекстон. Трудно заранее предсказать, что именно наведет нас на след. К примеру, адресованное ему недавнее письмо.

Мы проехались по известным Гиттенсу точкам и собрали в багажник мешков шесть-семь. Взяли бы больше, да кое-где мусорщики уже провели свой объезд.

К несчастью – как выяснилось, к моему несчастью, – в многоэтажном доме, где жила мать Брекстона, имелся мусоропровод. Стало быть, никаких мешков. Контейнеры!

Гиттенс быстро нашел нужный контейнер и весело хлопнул меня по спине.

– Давай, Бен, смело вперед!

– Почему я?

– Кто-то же должен пошарить внутри!

– Ни-ни, и не мечтайте!

– Шериф Трумэн, это же твое дело. Труп нашли в твоем разлюбезном Версале!

– Ага, как наметилась грязная работа, так сразу расследование стало моим! Где вы раньше были?

Гиттенс рассмеялся.

– Ваша идея – копаться в мусоре, вы и полезайте, – упрямо сказал я.

– Вот именно! Идея – моя. Должен же и ты немного поучаствовать!

Я вздохнул. Крыть было нечем.

Я надел перчатки.

Внутри высоченного контейнера было склизко, вонюче, мерзко.

– Не морщись, Бен! – ободрял Гиттенс. – Разве не об этом ты мечтал? Огни большого города, кипение жизни!..

К счастью, большая часть мусора была в мешках. Только некоторые негодяи вопреки правилам ссыпали отбросы напрямую.