Прошли еще две-три минуты шараханья из стороны в сторону, пока главе Ордена не удалось, наконец, вырулить к фургону таким образом, чтобы задний бампер пикапа уперся в задний же бампер соседа. Тщанием и скрупулезностью эта задача походила на стыковку космических кораблей. Впрочем, водительское мастерство Черепа оказалось на высоте: Курт даже не успел ничего себе сломать. Бандит отключил мотор и вышел из кабины.

Пятеро “черепов”, маявшихся неподалеку, были незамедлительно привлечены к труду. В течение последовавшей четверти часа они были заняты тем, что пытались переместить клетку с находившимся в ней Волком внутрь фургона. На первый взгляд это казалось трудновыполнимой задачей. Курт принялся было потирать лапы, предвкушая момент, когда он единственным рывком разорвет кому-нибудь глотку, потому что у “черепов” не было пульта управления. Однако бандиты действовали по иной схеме, нежели “безрукавочники”. Никто не приближался к клетке и на метр – руки у Курта были немногим короче. Внутри фургона обнаружились металлические полозья. Но если бы клетка была снабжена колесами, ей потребовалась бы движущая сила. Колеса отсутствовали, и роль движущей силы сыграла мощная лебедка, которая также находилась в фургоне.

В конце концов клетка с жутким скрежетом, но относительно плавно была перемещена в фургон. Лебедка умолкала. На таком контрасте вновь проступил тот самый акустический фон, который Волк уловил во время встречи с Хэнком Тараном. В окружении металлических стен этот звук казался рокочущим камнепадом. Он походил на монотонный, пробиравший до костей гул, характерный для мощных генераторов.

Оглядевшись, благо взгляд при всем желании не смог бы затеряться среди гладких стен, Курт тут же “запеленговал” источник шума. Им оказался неприметный металлический контейнер, выкрашенный темно-зеленой краской, которая успела местами облупиться. Контейнер был оснащен двумя массивными поручнями, что говорило об изрядном весе прибора. От него-то и исходил этот странный фон.

Курт еще не видел ничего подобного. Это был не генератор, не двигатель или турбина и даже не стиральная машина. Тем не менее догадка вертелась где-то совсем рядом…

Череп перехватил его взгляд.

– Не ломай голову, – посоветовал он. – Такие штуки в простом магазине не купишь. В простонародье она называется “глушилка”. Ее эксплуатация или даже хранение дозволено военным и ряду спецслужб. Что касается назначения… Почему, по-твоему, Хэнку Тарану не удалось врубить твой ошейник на полную мощность?

Волк молчал. Догадка была очевидна: “глушилка” предназначалась для того, чтобы подавлять какую-либо активность в радиоэфире. Вероятно, эго достигалось путем внедрения непреодолимых помех – на самом широчайшем спектре частот. Именно поэтому Таран не смог ничего предпринять. И ошейник, и пульт управления были в порядке. Радиосигнал, содержавший смертоносную команду, попросту НЕ МОГ пробить стену помех, чтобы привести приказ в исполнение. Ирония очевидна.

Череп спас жизнь Страйкеру.

Благодаря одной лишь предусмотрительности. Это внушало уважение гораздо большее, нежели грамотные оперативные команды. Череп был незаурядным, талантливым стратегом преступного мира, по сравнению с которым Хэнк Таран казался мелкой букашкой…

Двое подручных начали закрывать створки. Череп стоял напротив проема, сунув руки в карманы плаща. Довольная усмешка на непривлекательной физиономии была последним, что Волк разглядел до того, как погрузился в зловещую тьму.

Всколыхнув гулкое эхо, сворки захлопнулись.

Курт сразу же почувствовал себя замороженным мясом, перемещающимся внутри рефрижератора в какой-нибудь отдаленный склад. Разве так поступают с полноправными гражданами?

– Спокойной ночи, “волчонок”, – донеслось снаружи.

Курт не мог спать, для этого он был чересчур взволнован. Однако ирония Черепа стала понятна через пару мгновений. В тот момент, когда что-то тонко засвистело, словно аэрозоль-освежитель воздуха, распыляемый из баллончика, в фургон поступала некая дисперсная взвесь. Курт закашлялся, но провентилировать легкие ему не удалось. Те, кто изобретал такие газы, не ели свой хлеб даром.

Тьма проникла в череп и по-хозяйски там обосновалась.

Волк приходил в себя. Подташнивало, в голове пульсировала тупая боль. Это, как догадался Курт, выходили наружу остатки сонной тьмы. В следующее мгновение ему четко представились тугие черные струйки, вившиеся из ушей, рта и даже ноздрей. Он мотнул головой, после чего иллюзия неохотно развеялась.

Минуту спустя он мог более-менее трезво ощущать реальность, как и свое место в ней.

Это место оказалось весьма любопытным. Волк с отстраненным интересом понял, что находится в вертикальном положении, но, вопреки ожиданиям, ноги не чувствовали веса тела. Более того, во всех четырех конечностях ощущался некий дискомфорт. Курт покрутил головой из стороны в сторону. Наконец все стало понятно.

Его руки и ноги надежно удерживались возле стены какими-то округлыми металлическими обручами. Курт не чувствовал боли, хотя захваты были чрезвычайно крепкие. Изнутри они были устланы плотной пористой резиной, что ни в коей мере не умаляло серьезности ситуации. Курт напрягся, однако не смог пошевелить ни рукой, ни ногой. Резиновые прокладки предназначались для того, чтобы пленник, в порыве отчаяния, не травмировал самого себя. Но никак не для того, чтобы предоставить ему возможность для бегства… Кроме того, основную массу волчьего тела удерживало широкое металлическое кольцо, протянувшееся поперек грудной клетки.

Пленник. Курт не заблуждался на этот счет, потому и подумал так о себе – просто в силу привычки. Его статус отнюдь не изменился с переменой местонахождения.

Находился же Волк в закрытом помещении, обстановка которого походила на больничную палату – белые кафельные стены, люминесцентные лампы, стеклянные шкафы со склянками и инструментарием неясного назначения.

Курт сразу же вспомнил лазарет в родном Убежище, а также клинику в Запретном городе. Впрочем, в тех местах все было совсем по-другому. А здесь – где бы это “здесь” ни находилось – ощущалось нечто, имеющее к медицине и лечению весьма отдаленное отношение. Сходство с клиникой и лазаретом, конечно, наблюдалось, но скорее возникала мысль о… реанимационной или морге. Волк решил, что это более подходящее сравнение. Нечто схожее есть, но цели и предназначения кардинально различны. Вот так и здесь. Атмосфера в этом помещении, словно губка, была пропитана смертью. Только если в морг (за редкими исключениями) попадали мертвецы, то здесь, вероятно, таковыми СТАНОВИЛИСЬ…

У операционного стола, покрытого какими-то подозрительными пятнами цвета ржавчины, стоял безволосый. Возня Курта привлекла его внимание, и он обернулся.

На Волка взглянули два глаза. Это была не просто пара глаз, потому как один глаз отличался от другого и цветом, и размером. Левый был голубой, правый же – темно-карий, непропорционально большой. Вероятно, это был имплантат. Не дорогая электронная машинка и не взращенная на синтетических полисахаридах подделка. На черном рынке Мегаполиса продавались тысячи органов (б/у), с которыми доноры РОДИЛИСЬ и, как правило, расстались помимо своей воли. Этот материал (на профессиональном языке – МЯСО) был значительно дешевле всего, что можно купить за деньги, потому как для его производства не требовались ни белоснежные лаборатории, оборудованные по последнему слову техники, ни синтетический белок, стоимость которого была на уровне котировок высокопробного золота, ни высококвалифицированные специалисты с баснословными окладами.