— Солдаты Хонсе-Бира остаются здесь, и цена этому — необходимость считаться с советами старика, отдавшего жизнь служению церкви Абеля, — продолжал аббат Олин. — Маду Ваадан согласен прислушиваться к моим советам, и ты поступишь мудро, последовав его примеру.

Де Хамман ощетинился, но не осмелился открыто проявить недовольство.

— Кто станет новым ятолом Косиниды, провинции к югу от моих земель? — только и спросил он.

— Пароуд, мой доверенный советник, — ответил ятол Ваадан. — Его преданность не подлежит сомнению. С таким соседом, несущим ответственность перед Хасинтой, твоя провинция будет в большей безопасности, чем когда бы то ни было.

— В особенности если учесть, что военные корабли Хонсе-Бира будут продолжать патрулировать твое побережье, — добавил аббат. — При поддержке кораблей пиратов. Прежде они были на стороне Перидана, однако теперь убедились, что намного выгоднее для них служить ятолу Хасинты.

За плечами у ятола Де Хаммана был немалый жизненный опыт, и он мог понять, когда идет по-настоящему большая игра. У него не возникло ни тени сомнения, что цена помощи Хонсе-Бира гораздо выше, чем просто согласие принять аббата Олина в качестве советника Маду Ваадана. Одновременно он отчетливо понимал, что повлиять на происходящее никак не может. Ятол Ваадан был чрезвычайно близок к тому, чтобы потерять власть над Бехреном, и, окажись страна в руках ятола Бардоха, Де Хамману уж точно не сносить бы головы! И аббат Олин прав: только при помощи его людей можно восстановить целостность раздираемого на части государства. Ятол Хасинты согласился заплатить назначенную аббатом из Энтела цену по той простой причине, что у него не было выбора.

Что можно возразить против этого?

— Вы в окружении, — начал аббат Олин, обращаясь к ятолу Де Хамману, чье радостное возбуждение рассеялось как дым под влиянием столь неожиданного поворота событий. Он напрягся, спрашивая себя, содержат ли эти слова вызов, и тут Олин завершил фразу: — Друзей.

Де Хамман не знал, что и сказать. Конечно, для него обстоятельства складывались бы лучше, если бы Олин с солдатами убрался из Бехрена. Сложившаяся ситуация глубоко задевала ятола. Чезру Эаким Дуан нанес невосполнимый урон ордену жрецов-ятолов да и попросту подорвал сами основы исповедуемой в Бехрене религии, долгие годы тайно используя магический драгоценный камень, что считалось непростительным святотатством. И нанесенный Дуаном вред лишь усугублялся тем, в каких целях он этот камень использовал — чтобы захватывать в утробе матери тела еще не рожденных младенцев, на протяжении столетий снова и снова возрождаясь в качестве Гласа Бога. Сейчас насущной задачей было сохранить целостность государства, и в этом, безусловно, помощь аббата Олина представлялась неоценимой.

Однако ятол Де Хамман понимал — а вот Маду Ваадан, по-видимому, нет, — что вслед за проблемой сохранения, так сказать, «тела» Бехрена возникнет другая — сохранение его, «души». И конечно, возврат к истинной вере возможен лишь на основе древних догматов религии, что совершенно не согласуется с присутствием здесь в явно доминирующей роли священника абеликанской церкви.

Де Хамман напомнил себе, что он по-прежнему хозяин в Медине и что угрозы со стороны Перидана и Бардоха более не существует.

Теперь можно снова двигаться вперед, куда бы этот путь ни привел. У него забот выше головы: в частности, нужно как можно быстрее возродить собственное войско, собрав его из разбросанных по всей провинции отрядов.

Ятол Медины отвесил глубокий поклон Маду Ваадану, кивнул аббату Олину и покинул зал для аудиенций.

Стоя в глубине зала для аудиенций, Печтер Дан Тарк с возрастающим беспокойством наблюдал за происходящим. На первый взгляд казалось удивительным, что столь часто проявляющий вздорный характер Де Хамман с такой готовностью смирился с присутствием здесь священнослужителя абеликанской церкви. Однако, обдумав ситуацию, Дан Тарк понял — как и сам Де Хамман, — что в данный момент нет практически никакой возможности изменить ситуацию. Без аббата Олина и солдат Хонсе-Бира власть ятола Ваадана, так или иначе, будет висеть на волоске.

Потом Де Хамман покинул зал, а Печтер Дан Тарк потихоньку приблизился к помосту, на котором стоял трон, и навострил уши. Ятол Ваадан и аббат Олин, как он догадывался, не воспринимали его всерьез и, следовательно, считали возможным в присутствии Дан Тарка свободно обсуждать только что состоявшийся разговор с ятолом Медины.

— Ты был чересчур резок с ним, — заметил Маду Ваадан.

— Он меня страшно раздражает, — признался аббат. — Де Хамману пришел бы конец, если бы не я. Можно было бы выказать хоть немного благодарности.

— А немного уважения, проявленного с твоей стороны, существенно помогло бы нам в дальнейшем, — сказал ятол Ваадан. — Де Хамман нам нужен.

Аббат Олин при этих словах презрительно фыркнул.

— Твои солдаты и корабли господствуют в прибрежном регионе, аббат. Во времена наших войн с Хонсе-Биром это всегда создавало проблемы.

— Сейчас мы не воюем друг с другом.

— И именно поэтому твои надежды на дальнейшее развитие отношений между нашими странами, на распространение твоего влияния на весь Бехрен могут осуществиться.

Глаза у Печтера Дан Тарка прямо-таки полезли на лоб, дыхание участилось. Пришлось приложить немалые усилия, чтобы жгучий интерес, который он проявлял к разговору, не был замечен.

— Как твои воины будут чувствовать себя вдали от прохладных ветров побережья? Солнце здесь такое горячее, что они могут просто изжариться в тяжелых доспехах, — продолжал ятол Ваадан с почти умоляющими нотками в голосе, явно стремясь добиться от аббата Олина понимания того, что бехренцам лучше бы самим управлять в своей стране!

— От ситуации на побережье зависит торговля, — возразил тот. — Успешность торговли определяет благосостояние духовенства. С чем бы вы остались, если бы не торговля с Хонсе-Биром и между вашими крупными городами, если бы Хасинта вообще не имела выхода вовне?

— Ятол Де Хамман знает, как вести войну. Он один в состоянии собрать силы, способные нанести удар по Авру Изе, — сказал Маду Ваадан.

— Город Бардоха фактически беззащитен. Нам осталось только протянуть руку и сорвать этот плод.

— И сделать это должны бехренские солдаты, — настаивал старый ятол, и в этот момент он действительно показался Печтеру Дан Тарку ужасно дряхлым и изможденным.

Не вызывало сомнений, что последнее слово останется за аббатом Олином; от понимания этого холодная дрожь пробежала по спине Дан Тарка. Мимо его внимания не прошло, как построил фразу аббат Олин: Авру Изу должен взять не ятол Ваадан, а «мы», вот что он сказал.

Дискуссия продолжалась еще некоторое время, и касалась она множества проблем. Говорили о границах, торговле, о том, какова истинная цена преданности предводителя пиратов Майши Дару, о будущей торговой политике между Энтелом и Хасинтой, о расквартировании солдат, бехренских и Хонсе-Бира, внутри Чом Дейру и в городе.