— Мы можем продержаться долго! — возразил офицер, имея в виду сооруженную на острове целую сеть разветвляющихся туннелей, где было множество узких, проходов и всяческих ловушек.

— Против кого? Против своих? — осведомился Константин Прессо. — Против вооруженных магическими камнями монахов абеликанской церкви? Наши туннели построены как последнее, отчаянное средство защиты от поври или другого врага, от которого не приходится ждать пощады. Что же, по-твоему, наши соотечественники будут обращаться с нами так же?

Офицер стиснул зубы и ничего ему не ответил.

В грохоте сражения одинокий голос готового капитулировать командира гарнизона услышан не был, и множество людей, как нападающих, так и защитников, были убиты или ранены на пристани и крепостной стене. Корабли эскадры продолжали поливать остров градом пылающих стрел. Вперед пошли Непобедимые, прикрываемые огнем лучников и разящими молниями магических камней. К тому времени, когда Константин Прессо добрался до ворот и широко распахнул их, сражение докатилось до крепости и десант уже успел высадиться на берег.

Командир гарнизона, схватив белое полотнище, кинулся туда, где шла ожесточенная схватка. Его попытку прервал заряд молний… Упав на спину, Прессо внезапно понял, что не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. Прежде чем потерять связь с миром, он заметил, что какой-то солдат подхватил выпавший из его руки белый флаг.

— Удачный сегодня день, — сказал граф Де Лурм, обращаясь к магистру Стимсону и Джулио Джаннету.

Они шли вдоль южной части защитных сооружений Пирет Данкард. В воздухе повис тяжелый запах пожарищ. Среди защитников крепости в живых остались не более десятка, сколько было убитых из числа обитателей поселка, никто не считал.

— Командир гарнизона Прессо пришел в себя, — сообщил графу Стимсон.

Он сам вернул этого человека к жизни при помощи гематита, а остальные шесть монахов сейчас занимались исцелением раненых островитян.

— Только ради того, чтобы болтаться в петле, — отозвался Де Лурм и злорадно рассмеялся.

— Стоит ли проявлять такую жестокость? — спросил магистр. — Прессо честно служил Хонсе-Биру много лет, солдаты и простой народ уважают его и любят.

— И что же, я должен закрыть глаза на факт измены? — с притворным возмущением осведомился граф Де Лурм, поскольку все прекрасно понимали, что действия командира гарнизона, продиктованные стремлением к самозащите, изменой можно было назвать с большой натяжкой. — Любезный магистр, нам в армии не нужны изменники, настроенные против короля Эйдриана.

— Ты уверен, что этот человек хотя бы знает имя нового короля?

— Узнает, — отрезал Де Лурм. — Непосредственно перед тем, как петля затянется у него на шее.

Магистр Стимсон отвернулся, обдумывая то, чем предстояло заняться ему самому. В Пирет Данкард был один монах церкви Абеля, магистр Коюсад. Достойный церковнослужитель, он в свое время, когда Фио Бурэй был избран отцом-настоятелем абеликанской церкви, даже удостоился чести выступить на Коллегии аббатов. По происхождению этот человек был из бехренцев, хотя предки Коюсада более столетия назад переселились в Энтел и за это время так часто вступали в смешанные браки, что цветом кожи магистр ничуть не отличался от остальных жителей Хонсе-Бира. На Коллегии он голосовал за Фио Бурэя, а не за аббата Олина, поскольку большую часть жизни Коюсад прослужил в аббатстве Сент-Ротельмор, соперничавшем с энтельским монастырем Сент-Бондабрис, где властвовал Олин.

Правда, вспомнил Стимсон, на Коллегии он долго колебался, прежде чем проголосовать, и едва не перешел на сторону аббата Олина. Возможно, в новой церкви Абеля найдется место и для старого магистра.

В этот момент его внимание привлек отчаянный женский вопль. Какая-то женщина на бегу с плачем выкрикивала имя мужа. Она почти добежала до площадки у основания крепостной стены, где были свалены тела убитых, когда путь ей преградили гвардейцы Бригады Непобедимых. Один из них грубо оттолкнул женщину и приказал убираться.

Магистр прекрасно понимал, что уговорить Коюсада присоединиться к ним будет значительно труднее, если то, что творилось сейчас на острове, войдет в обычную практику. Он взглянул на Де Лурма, ожидая, что тот одернет солдата. Однако граф лишь рассмеялся, и ему вторил Джулио Джаннет.

Неприветливым снежным зимним днем, когда члены семей на дальнем западе, в Вайлдерлендсе, обычно собираются у камина, чтобы насладиться его теплом, обитатели Фестертула высыпали наружу, выстроившись вдоль главной улицы этой небольшой деревни. Они махали шляпами и платками и возбужденно подпрыгивали, с особенным жаром приветствуя молодого короля Хонсе-Бира — ведь человек этот, Эйдриан, жил когда-то в их деревне и был известен по всей округе под именем Тай'маквиллок, рейнджер из Фестертула.

Садья скакала рядом с Эйдрианом в окружении гвардейцев Бригады Непобедимых, эскортирующих их от самого Палмариса, не обращая особого внимания на ликующий народ. Чтобы убедиться, что Эйдриану ничто не угрожает, еще до начала парада в деревню вошли два десятка королевских солдат. Остальные, общей численностью более трехсот человек, маршировали позади короля и его ближайшего окружения под барабанный бой, гулко разносившийся в холодном зимнем воздухе.

Эйдриан наслаждался всем происходящим. Таким сияющим женщина еще никогда его не видела. Они, конечно, уже успели пройти через несколько деревень и небольших городков с такой же помпой, как сейчас, но здесь все было иначе, поняла певица. В этой деревне Эйдриан приобрел первый опыт общения с людьми после того, как сбежал от тол'алфар и изучил язык Хонсе-Бира. Именно здесь за очень короткое время из своенравного мальчишки он превратился в героя, защитника окрестных деревень; и вот теперь вернулся сюда как герой, завоевавший все королевство.

В этот момент он казался Садье прекрасным — с раскрасневшимся от холода и гордости лицом и яркими алыми губами, подчеркивающими очарование выразительных голубых глаз. Он ехал без шлема, откинув капюшон тяжелого плаща, и великолепные золотистые волосы короля развевались над его головой. Женщине он казался как никогда полным жизни и энергии. Поистине, Эйдриан был король во всех значениях этого слова, и лишь оттого, что она просто находилась рядом с ним, по ее спине пробегала дрожь.

Певица все еще не сводила с него взгляда, когда они добрались до конца улицы, и Эйдриан спешился, чтобы встретить старейшин деревни. Он обвел их взглядом, и по блеску его глаз Садья поняла, что некоторые были ему знакомы.

— Эй, парень, я гляжу, ты неплохо использовал меч старого Румпара! — воскликнул какой-то старик, и все остальные засмеялись.

Но тут же смолкли под холодным взглядом Эйдриана.

Медленно, очень медленно он вытащил из ножен Ураган и вскинул его высоко в воздух. От одного вида меча стоящие рядом люди, а за ними и все остальные пораскрывали рты, а уж когда сверкающий клинок охватило пламя, восторгу собравшихся не было предела.