— Другого времени не нашел?! — выкрикнула я. — Прид-дурок!

И убежала, громко хлопнув дверью.

* * *

Меня все еще колотило. Плохо дело со мной, думала я огорченно. Проклятый Энстон, чтоб ему в аду гореть… Все-таки психика у меня уже не та, что прежде. В двадцать три я встряхнулась бы и забыла через секунду. Чего переживать-то?

Я прошла пешком больше километра — как говорили местные, милю — и добрела до реки. Там уселась на старый каменный забор, единственное, что осталось от чьего-то древнего поместья, и уставилась на воду. Великая шотландская река Твид. В Пиблс она была, по арканзасским меркам, ручейком. Впрочем, здесь верхнее течение, силу она наберет позже.

Сзади послышались шаги. Я не обернулась.

— Не помешаю? — спросил Павлов, деловито устраиваясь рядом со мной. — Делла, ты б под задницу подстелила чего, камень холодный.

— Зато жопа горячая.

— Ну-ну. Впрочем, у женщин внутренний геморрой бывает редко, в отличие от мужчин. Внешний пережить можно.

— А что, он от холода?

— В том числе.

— Ничего, у нас придатки и прочие излишества.

— А у нас простата. Будем меряться, кому хуже? Дел, я не понимаю: у тебя внезапно месячные, а в радиусе парсека ни одного гинеколога? Некому сделать тебе ма-аленький укольчик, чтоб на полгода забыть о всяких перепадах настроения и головных болях?

Я потерла плечо и поморщилась. Плечо болело. И ныла какая-то мышца на спине. Хорошо я дернула. Сколько этот гад весит? Верных сто восемь. Швырять через себя сто восемь без подготовки не рекомендуется.

— Мне нельзя укольчик. И месячные закончились неделю назад.

— A-а, так у тебя сейчас овуляция?

— Нет. У меня курс лечения от бесплодия.

Павлов покачал головой.

— Ты что с Маккинби сделала?

— Об пол грохнула.

— Серьезно? Молодец. Но вообще мне показалось, что ты его по голове стукнула. Чтоб тебе не было скучно и грустно, одной-то такой, стукнутой. Не знаю, кто тебя приложил, но ведешь ты себя странно. Делла, тебе в университете не говорили, что личные ссоры перед вылазкой недопустимы?

— Поди объясни это Маккинби.

— Ему я уже объяснил. А теперь — тебе.

Я повернула голову и посмотрела Павлову в глаза:

— Это мой брат там сгинул. Вам всем нужны деньги, слава, прочие успехи. А мне нужен брат. И я никому не позволю решать за меня, что мне делать: идти или сидеть дома.

— Я, кстати, хотел этот вопрос обсудить. Маккинби с его страхами — это отдельная тема, а у нас своя. Делла, я не пущу тебя в поле.

Я молчала и ждала продолжения.

— Я не знаю, чего ты стоишь как тактик. Да, ты лучшая на курсе, да, год служила у Лайона. Рекомендации отличные. Но я тебя в поле не видел. Я не знаю, что ты можешь в реальном бою. А рисковать не хочу. У нас только одна попытка. Понимаешь, да? В поле идем мы с собакой. А ты останешься на техподдержке. Будешь сидеть в челноке в пяти километрах и координировать.

— Вообще, это как минимум разумно. Кто-то все равно должен координировать. Ты как боец опытней меня.

— С нами будет человек, у которого опыта меньше, чем у тебя. Даже меньше, чем у собаки. Маккинби. И он тоже пойдет в поле.

Я выругалась.

— Ты сдурел?! Я тебе, видите ли, недостаточно надежна, ты меня не знаешь, а ему доверяешь?!

— А от него я просто не смог избавиться.

— Знаешь, у меня лютое желание послать куда подальше ваш бедлам и уйти одной.

— Иди, — согласился Павлов. — Твое право. Погубишь себя, потому что в одиночку там делать нечего, иначе я без вас справился бы, а потом еще и Маккинби, потому что у него совесть, он полезет тебя вытаскивать и тоже влипнет. А я сентиментальный дурак, я вас пожалею и спасу. Не проще сразу втроем идти? — Помолчал. — Если останешься, учти, что командир — я. И мои приказы не обсуждаются. Никем.

— И на каком основании ты командир?

— На том, что ты капитан, а я подполковник. Думай. А я, пожалуй, по русской традиции омою ноги в чужой реке да схожу полюбуюсь на достопримечательности. А то дома спросят, чего видел, а у меня ни одной картинки на память. Нехорошо.

Он похлопал меня по плечу, встал и пошел вниз к реке. Я рассеянно следила за ним. Павлов разулся, закатал брюки и зашел в воду по колено. С явным удовольствием умылся, обеими руками протер волосы, стряхнул капли с ладоней. Вышел на берег, носовым платком обтер стопы, обулся и неторопливо направился к мосту.

Когда он, перейдя старый мост, углубился в узкие улочки Пиблс, я встала и побрела назад, в поместье.

* * *

В шесть утра началась работа. Август распределил задачи, потом мы пошли разминаться вчетвером: я, Август, Павлов и Василиса. Разминка Василисы заключалась в том, что она рысила рядом первый километр, потом срулила в кусты и чем-то там захрустела. А мы, пробежав пять километров и разогревшись, вернулись в библиотеку, где уже стоял моделятор, а рядом застыл любимый слуга леди Памелы — индеец Лур.

Завтракали мы вокруг моделятора, строя план действий. Я занимала «командную высоту» в челноке с аппаратурой. Павлов шел на рудник с Василисой, которая несла взрывчатку, а Август на челноке — к тридцатикилометровой зоне вокруг космодрома расставлять систему подавления сигнала, фактически цепочку электромагнитных бомб, которая прихлопнет киборгов. После чего они вдвоем с Павловым проходили на космодром и укладывали заряды под все четыре поста нижней обороны.

За три часа мы управились с моделью. Пошли на натуру бегать вокруг холма, представляя, что это рудник. Вернулись на обед. Тут доставили оборудование — спецсвязь и имитацию закладок для собаки и Августа. Вечером прошли пешком вчерне, просто запоминая порядок действий.

Август здорово тупил, к тому же его постоянно дергал Алистер. К закату мы уже настолько вымотались, что я с жалостью думала: каково ему придется завтра? Я-то себя знала: во сне переварю новую информацию и утром буду держаться так, словно тренируюсь уже неделю. Нас этому учили.

Я зашла в спальню и застыла: на моем туалетном столике лежал ворох белоснежных роз. Таких свежих, словно они еще минуту назад росли в земле. Кто их принес, я не сомневалась и пошла в кабинет к Августу.

— Спасибо, — просто сказала я.

— Делла, не знаю, что ты подумала, но мне показалось, что ты вот-вот заплачешь. Я хотел успокоить тебя.

— A-а, по рецепту Алистера.

— У тебя действительно дрожал голос.

— От злости.

— Я увидел план и понял, что мои страхи напрасны.

— Ты-то туда зачем лезешь?

Август помолчал.