просто Будур, дядя Ахмед.

– И да отсохнет ваш язык, если вы еще раз назовете ее принцессой! – пошутил Ала ад-Дин, и все трое засмеялись.

– Принцесса… отсохнет язык… – тихо, словно эхо, повторил Абдулла и так и застыл с отвисшей челюстью.

– Муха залетит, – помог ему сомкнуть челюсти его сосед.

– Это же…

– Да, принцесса Будур, а это ее муж – Ала ад-Дин.

– Выходит, все чистейшая правда? И все было на самом деле, и чайханщик не соврал?

– Запомни парень: чайханщик Ахмед – один из честнейших и добрейших, а потому самых уважаемых людей в нашем городе. – Сосед Абдуллы отхлебнул из пиалы, поболтал в ней остатки чая и выплеснул их. – Ахмед, ну где же наш чай?

– Сейчас, сейчас! – Ахмед махнул в ответ рукой. – Прошу извинить меня, – опять повернулся он к Ала ад-Дину, – у меня важные клиенты.

– А мы, значит, неважные, да? – наморщила носик Будур.

– Успокойся, дорогая. У дяди Ахмеда все клиенты равны, и все обязательно важные.

– Ну, это другое дело, – вновь улыбнулась Будур. – Тогда мы, разумеется, подождем. Нам спешить некуда.

– Конечно, подождем, о моя несравненная, дорогая Будур!

– Прошу тебя, только не начинай здесь и снова! – выдернула ручку принцесса, которую Ала ад-Дин аккуратно и нежно сжал под столиком. – От твоей лести у меня уже кружится голова.

– Хорошо, моя стройная…

– Ала ад-Дин!

– Ну, хорошо, хорошо, моя госпожа! Слушаю и повинуюсь.

– А это, малышка, колдун.

– Ой, папочка, а он настоящий?

– Самый что ни на есть! Смотри, какой он злой. У-ух, аж мороз по коже!

– Мороз? А что такое мороз, папочка?

– Как тебе объяснить… Знаешь, подрастешь – поймешь.

– А можно я с ним поиграю?

– Что ты, детка! И не вздумай сунуть ему пальчик.

– А что будет?

– Оттяпает и глазом не моргнет.

– Я боюсь, папочка! – Малышка прижалась к отцу, и тот нежно погладил ее по головке.

– Не бойся, я не дам ему тебя обидеть.

– Правда? – Малышка с надеждой посмотрела в папины глаза, и на ее губах заиграла неуверенная улыбка.

– Правда, правда. Ну, иди поиграй.

– Хорошо, папочка!

– Эй, гнусный ифрит! – донеслось из вольера.

– Чего тебе, колдунишка?

– Сколько мне еще томиться в этой проклятой клетке, будь она неладна! Я занял у тебя каких-то тридцать медяков, а отрабатываю уже третий месяц!

– Прости, колдун, но медь у нас дороже золота, кому как не тебе об этом знать.

– О, я несчастный! – застонал Абаназар, сжимая пальцами толстые, пропитанные магией прутья решетки.

– К тому же ты такой отменный факир, что тебя просто жаль отпускать.

– И сколько же мне еще осталось?

– Считай сам: по году за каждую монету.

– Ско-олько?! Да ты с ума спятил!

– Ну что ты, – махнул рукой ифрит, зевнув и почесав бок. – Это еще я тебе скидку сделал, так сказать, по дружбе, а так… Ладно, некогда мне с тобой разговоры разговаривать, дел у меня по горло. Прощай, повелитель джиннов! Да, и не забудь что-нибудь новенькое придумать к моему возвращению.

– Постой, куда ты! Не уходи, заклинаю тебя! – Абаназар еще сильнее сжал пальцы и в исступлении затряс решетку. – Выпусти меня отсюда!!! Кто-нибудь, выпустите!.. – Но никто не откликнулся на его зов и никто не появился в огромной каменной зале, куда не проникали ни лучик солнечного света, ни шорох ветра, ни пение самой малой из пичужек. Колдун застонал, сполз по решетке на пол клетки, устеленный чистеньким цветастым покрывалом, и, всхлипнув, утер нос. – Выпустите же. Ну, кто-нибудь, а?

– Что, колдун, хорошо ли ты себя чувствуешь? – прошелестел над его головой голос.

– Кто здесь? – встрепенулся Абаназар, завертев головой.

– Это я, Каззан. – Джинн медленно протаял из воздуха и подплыл поближе к решетке.

– А-а, подлый предатель, – отвернулся Абаназар. – Чего тебе от меня понадобилось? Или пришел поиздеваться надо мной, посмеяться над моим горем?

– А не я ли предупреждал тебя в свое время, что все закончится хуже некуда?

– Предупреждал, – буркнул Абаназар, поерзав на коврике.

– И чего ты достиг?

– Ничего, – уныло отозвался колдун.

– Вот видишь, к чему привела твоя жажда власти!

– Вижу, – еще тише ответил Абаназар. – Глупо все вышло.

– А что бы ты сделал, обрети сейчас свободу? – никак не отставал Каззан.

– Э-э, пустое. К чему тебе это знать? – махнул рукой Абаназар.

– А все-таки?

– Может, я бы стал факиром, – мечтательно уставился в высокий сводчатый потолок Абаназар. – Говорят, у меня неплохо получается. Детей бы веселил… Каззан, как ты считаешь – это прибыльное занятие?

– Думаю, да, если, конечно, факир старается.

– Я бы старался, – повесил голову колдун.

– В таком случае держи, колдун! – и к ногам Абаназара упал, звякнув, мешочек.

– Что, что это такое? – Абаназар протянул дрожащую руку к мошне, но побоялся ее коснуться: вдруг растворится в воздухе, будто ее и не было вовсе.

– Тридцать грошей, – просто сказал Каззан.

– Те самые? – сглотнул Абаназар.

– Те самые. Бери.

– Но откуда они у тебя? – Абаназар бережно поднял мошну с пола и прижал к груди.

– Меня просили передать их тебе, когда ты поумнеешь.

– Я… мне… Скажи, кто тебе их передал?

– Ахмед. Прощай, колдун! – помахал рукой Каззан и вновь растворился в воздухе.

– Постой! – крикнул ему вслед Абаназар, вскакивая на ноги, но джинна уже не было в комнате. – Ахмед… – эхом повторил Абаназар, еще крепче прижал мошну к груди и заплакал слезами радости.

– Дамы и господа, наш самолет начал снижение и через двадцать минут совершит посадку в аэропорту города Дубая. Просим вас пристегнуть привязные ремни и привести спинки ваших кресел в вертикальное положение…

Максим встрепенулся, распахнул глаза и крепко вцепился в подлокотники, так, что побелели костяшки пальцев. Что это было? Сон? Или он сейчас спит, и ему мерещатся и самолет, и пассажиры, и голос бортпроводницы? Максим на всякий случай незаметно ущипнул себя – нет, не сон. Самолет, вздрагивая и покачиваясь, входил в плотные облака, вот-вот должна была показаться земля.

Максим оглядел себя: брюки, рубашка, ветровка – все его. Хлопнул по карманам ладонями – документы, деньги на месте. Похоже, ему все приснилось. Вот шайтан, что же так колется под рубашкой?! Максим засунул руку за пазуху и вынул оттуда палочку, не очень длинную, тонкую и черную, с блестящими вкраплениями. Волшебная палочка! Глаза у Максима скачком увеличились вдвое, и он с трудом подавил в себе желание испытать ее. Нет, это подождет, не стоит так поспешно расставаться со сказкой. А вдруг палочка в его мире окажется обычной пластиковой палкой? Надо будет ее обязательно проверить, но потом, не сейчас.

Максим бережно засунул палочку обратно за пазуху, закрыл глаза, поудобнее устроился в кресле и задремал.