– Если ты хоть что-то сделаешь – мы окажемся рядом с ними, в смоле и перьях, понятно? – прошипел я, дернув девушку к себе и глядя в глаза.– Тебе все понятно?

– Отпусти, больно! – прошипела она, пытаясь вырваться.

– Если ты что-то сделаешь – мы покойники,– вновь повторил я, не отпуская ее руки.– Твоя жизнь – твои проблемы, но ты заодно убьешь и меня, а у меня дела, я домой еду.

Дрика как-то сразу ослабла, и я просто обхватил ее за плечи, сказав:

– Спокойней, спокойней. Здесь ничего нового, девять из десяти людей в мире уже погибли.

Толпа верующих своим присутствием спасла «грешников». Стоящие за оградой зомби даже не обратили внимание на «люльку», перекинутую через проволоку. И когда контейнер начал опускаться за спиной у мертвецов, «грешники» сами, не дожидаясь того момента, когда бродячие трупы обратят на них внимание, выпрыгнули наружу. Молодой «мужеложец» устоял на ногах, а «меняла», куда более старый и хлипкий, свалился набок, еще и подвернув ногу.

Похоже, что при этом он вскрикнул, и стоявший ближним к нему мертвец – голый по пояс массивный человек в камуфляжных штанах – резко обернулся и бросился в атаку.

К чести молодого стоит сказать, что он не бросил товарища по несчастью в беде и с разбегу толкнул мертвяка, свалив того с ног. Он даже помог подняться «меняле» на ноги, но бежать тот все равно не смог – захромал, и на него навалились еще двое зомби, мужчина и девочка-подросток. И «мужеложец», понимая, что помочь он уже не в силах, развернулся и бросился бежать сам, вскоре растворившись в темноте.

– Если ты покажешься в виду ограды этого храма, грешник, то будешь застрелен! Славь милосердие Божье, ты пока еще жив! – раздался вновь Глас-с-Небес, усиленный до предела.

«Меняла» уже не отбивался, и толпа мертвяков навалилась на него, осчастливленная обильным ужином. Затем раздались частые выстрелы – четверо «добровольцев» палили по зомби через проволоку, и вскоре там никто больше не шевелился.

Беснование толпы затухало. Преподобный обратился к ним с краткой и уже не столь вдохновенной речью, а затем люди стали расходиться – какие-то сонные, вялые и словно пресыщенные зрелищем. Жертвоприношение состоялось.

– Преподобный намерен с вами поговорить,– сказал подошедший к нам человек, одетый, как и остальные, в черную разгрузку и черную кепи, с черной М-4, висящей наискосок на груди.– Он ждет вас в своем офисе.

– Вам понравилась проповедь?

Преподобный снял пиджак и распустил галстук. Он расположился за столом с большим стаканом воды со льдом в руках, откинувшись в большом, удобном и явно очень дорогом кресле из зеленой кожи и орехового корневища. Жестом он пригласил нас сесть.

– Вы очень хороший оратор,– ответил я, абсолютно не покривив душой.

– Господь дал мне дар,– скромно ответил проповедник.– Все в Его милости.

Я промолчал, не стал комментировать сказанное, хотя в другой бы момент не удержался. Дрика тоже держалась тихо, сидя в чрезвычайно скромной позе, сведя колени и положив на них руки.

Нас провели сюда трое – то ли сопровождая, то ли конвоируя. Оружие на входе в кабинет отобрали, не забыв обыскать. Причем для Дрики нашлась среднего роста женщина с невыразительным лицом, которая ловко охлопала ее с головы до ног. Преподобный предпочитал содержать себя в безопасности.

Сейчас я обратил внимание, как влажно блестят у него глаза. Такое я часто замечал у людей, склонных к истерикам или к вспышкам необузданной ярости: это как предупредительный знак для окружающих.

Еще я заметил, как быстро и липко ощупал он взглядом лицо и субтильную фигурку юной голландки, явно сделав для себя какие-то выводы. Это меня немного напрягло.

– Вы, сестра моя,– обратился он к Дрике,– похоже, шокированы зрелищем изгнания. Так ведь?

– Да, немного,– кивнула девушка.

– Хорошо, что хотя бы «немного»,– усмехнулся проповедник.– Да, простите, забыл сразу предложить: воды хотите? Ничего другого у меня все равно нет, но вода со льдом, что сейчас редкость уже.

– Да, если можно,– кивнула Дрика.

Преподобный, не чинясь, налил в два стакана, набитые доверху льдом, хрустально-чистой воды и подвинул стаканы нам.

Я ожидал какого-нибудь библейского комментария по этому поводу и не обманулся. Преподобный сказал:

– Подобна слезе иерусалимской.

Я поблагодарил, а он вновь повернулся к Дрике:

– Простите, прервался. Вы, сестра, поняли, почему эти люди были изгнаны?

– Думаю, что да,– ответила она, посмотрев собеседнику в глаза.– Вы очищаетесь, так?

Мысленно я запрыгал от радости и захлопал в ладоши. Больше всего я боялся, что Дрика начнет высказывать свои мысли о происходящем Преподобному Смиту, и завтра валять в пуху и перьях будут уже нас. А мы сейчас безоружны и оказать какое-нибудь сопротивление ждущим за дверью «добровольцам», больше всего похожим на наемников из частной военной компании, точно не сможем. Но не зря я всегда полагал ее умной девочкой, хоть и несколько наивной. Она сообразила, что правда может оказаться слишком неприятной для того, кто держит сейчас наши жизни подтянутыми на ниточках.

– Блестяще! – приподняв бровь, с вполне искренним восхищением сказал проповедник.– Сформулировать лучше суть наших действий нельзя. Мы именно очищаемся пред глазами Господа. Мы хотим содержать в чистоте не только тело и душу, но и место окрест себя. «Не сторож я брату моему» – было сказано Каином! Вы вслушались в это? Каиново дело – не следить за братом своим, не блюсти стадо! Каиново! А чего хочет Бог от нас? Сторож я брату моему, сторож! И душе его сторож, и помыслам! Кто вы друг другу?

Вопрос был задан быстро и неожиданно. Похоже, что проповедник заметил наши разные акценты и то, что мы абсолютно непохожи, равно как и отметил разницу в возрасте.

Задан вопрос был Дрике тоже умышленно – он счел ее слабым звеном. Да и похоже, что подтекст в вопросе тоже был, Преподобный Смит, явно положив глаз на светловолосую малолетку, заранее ревновал ее ко мне, сидящему рядом. К радости моей, она не стала ничего сочинять, а просто рассказала нашу историю.

– Господь в безграничной мудрости своей слил ваши пути,– кивнув, подвел итог ее расскажу Преподобный Смит.– Ответь мне прямо, сестра, не лги – ложь я почую,– жили ли вы со спутником твоим в грехе и возлегли ли на ложе, как подобает мужчине возлежать с женщиной?

Она покачала головой, затем сказала: «Нет». Проповедник опять кивнул. Глядя ему в глаза, я понял,что ему на самом деле все равно, какие у нас отношения, но он не может пока решить, что с нами делать. Привыкший за последние месяцы к абсолютному самовластию, он принимает такие решения на основе обычных капризов своей извращенной натуры и просто ищет какие-нибудь поводы или для праведного гнева, или для братской любви, ему пока все равно. Одну жертву сегодня он уже принес и поэтому достаточно благодушен. И возникшая было ревность больше ничем себя не проявила, затухла.