– Так скажи, когда ты думаешь послать эту запись папочке?

Он произнес это слово так же, как умирающая девушка на видео, и они снова рассмеялись.

Потом Карл серьезно сказал:

– Как только найду способ отправить ее так, чтобы Генри Бэннок не смог выследить нас.

– Твой папочка разбогател не потому, что дурак, – заметил Джонни. – Он сразу поймет, откуда запись.

– Да, приятель, этого я и хочу. В наказание за то, что он сделал со мной. Пусть знает, а меня обвинить не может.

Ронни Бантер и его жена Дженни были страстными любителями оперы. Они редко пропускали премьеры в Хьюстонском оперном театре. Их любимым произведением была «Богема», а в Техас на гастроли как раз приехала труппа театра «Ла Скала». После спектакля они пешком прошли в подземный гараж, обсуждая услышанное и увиденное. Ронни открыл пассажирскую дверцу своего «Порше-911» и помог жене сесть, потом обошел машину, направляясь к месту водителя. А когда садился, воскликнул:

– Что ты здесь оставила, дорогая?

– Я ничего не оставляла, Рональд.

Ронни ощупью порылся за сиденьем и извлек небольшую продолговатую картонную коробку.

– Тогда как это попало сюда?

– Осторожней! Вдруг это бомба, Рональд, – встревожилась Дженни.

– Если бы это была бомба, мы оба уже были бы мертвы.

Он осмотрел пакет и прочел на боку ящичка написанное от руки: «Мистеру Рональду Бантеру. Смотреть одному». Похоже на видеокассету.

– Не гадости какие-нибудь, – строго спросила Дженни.

– Сомневаюсь.

– Тогда почему написано «одному»?

– Завтра отнесу в контору и посмотрю на проекторе в комнате для переговоров.

– Лучше не позволяй смотреть своей новой помощнице. Она, кажется, хорошая девушка.

– Не переживай за Джо Стенли. Она только что окончила юридический факультет. Можешь поставить последний доллар на то, что она может кой-чему научить двух старых перечниц вроде нас с тобой.

Просмотрев на другое утро видео, Ронни тут же позвонил в офис «Бэннок ойл корпорейшн» в Анкоридж на Аляске. И, когда его соединили с Бэнноком, спросил:

– Генри, когда ты вернешься в Хьюстон?

– Лечу назад в пятницу. – Генри услышал в голосе старого друга серьезные нотки. – В чем дело, Ронни? Что-то произошло? Нет новостей из полиции о моих дочерях?

– Послушай, Генри, ты должен вернуться немедленно. Нет, я не могу сейчас объяснить почему. Просто возвращайся, Генри. Как можно скорее приезжай в мой офис. Не бери с собой Хейзел, ты понял? Приходи один.

– Подожди, Ронни. – Рональд услышал, как он с кем-то говорит, потом Генри опять сказал в трубку: – Лады. Через час будем в воздухе. Но время перелета – больше семи часов. Будем в Хьюстоне очень поздно.

– Неважно. Как бы поздно вы ни прилетели, сразу поезжай в мой офис, Генри. Я буду ждать. Кто-нибудь внизу впустит тебя в здание.

– Позвоню, как только приземлимся, – заверил Генри.

Бронзо Барнс, в шоферской форме ждал Генри у ворот быстрого выхода аэропорта Хьюстон, для особо важных персон. Генри и Хейзел вышли.

– Добро пожаловать домой, сэр, мадам. Мы скучали без вас.

– Здравствуй, Бронзо.

Генри пожал ему руку. Мистер Бэннок настоящий джентльмен. Даже к наемным работникам относится с уважением. Но его пожатие уже не такое крепкое, как раньше. Бронзо повернулся к Хейзел и во время краткого рукопожатия молча задал вопрос: слегка наклонил крупную черную голову набок и приподнял брови. Он опасался в присутствии отца упоминать о пропавших девушках.

Саша и Брайони пропали почти год назад. И оставили по себе только печаль и отчаяние. Возможно, хуже всего была неопределенность, месяц за месяцем тоскливого ожидания и неуверенности.

Генри Бэннок страдал куда больше остальных. Его сильное лицо словно распадалось. Глаза больше не искали новых горизонтов, которые можно было бы завоевать, они потускнели, взгляд обратился внутрь. Плечи обвисли, спина согнулась. Ходил он как старик, шаркая ногами, опираясь на руку Хейзел. Но сейчас собрался с силами и устало улыбнулся Бронзо.

– Тонкость никогда не была в числе твоих достоинств, Бронзо Барнс. Ответ «нет». Мы ничего не узнали о девочках.

Бронзо поморщился. Он почти тридцать лет работал на Бэннока. И ему следовало помнить, что у того глаза на затылке.

– Простите, мистер Бэннок, сэр.

Генри с намеком на былую энергию потрепал его по плечу.

– Мы все должны держаться, дружище. Теперь отвези меня в офис мистера Бантера. После этого доставишь домой миссис Бэннок. Потом возвращайся в город и жди меня. Не знаю, на сколько я задержусь.

На заднем сиденье «кадиллака» Хейзел прижалась к мужу и взяла его за руку.

– Если ты передумал, Генри, я пойду с тобой и послушаю, что скажет Ронни.

– Кайла четыре дня не видела маму. Езжай домой.

– В моей жизни на первом месте ты, Генри Бэннок. Кайла на втором.

Генри повернул голову и посмотрел ей в глаза.

– Ты хорошая женщина. Лучшая из тех, кого я знаю. Без тебя будет тоскливо.

– Почему ты это сказал?

Она с тревогой посмотрела на мужа.

– Сам не знаю. Просто вырвалось.

– Ты ведь не собираешься наделать глупостей?

– Нет, обещаю.

– Думаешь, у Ронни дурные новости?

– Да. Я знаю, что у Ронни Бантера для меня дурные новости.

Хейзел проводила его от машины к входной двери высокого здания, где размещалась юридическая фирма «Бантер и Теобальд, инк.»

За двустворчатой стеклянной дверью в просторном вестибюле сидела в кожаном кресле Джо Стенли, новая помощница Ронни, и читала глянцевый женский журнал. Подняв голову, она увидела их на тротуаре, отложила журнал и пошла им навстречу. Когда она остановилась, отпирая дверь, Хейзел повернулась и обняла Генри.

– Запомни, что я скажу тебе, муж! – тихо проговорила она. – Мне никогда не будет без тебя тоскливо, потому что я всегда буду рядом с тобой.

Она привстала на цыпочки, поцеловала Бэннока в губы, развернулась и пошла к машине. Бронзо уже распахнул для нее дверцу.

Генри посмотрел, как они уезжают, потом через дверь, которую открыла ему Джо Стенли, прошел в вестибюль.

– Простите, что заставил вас так задержаться на работе, Джо.

– Ничего страшного, сэр. У меня нет причин торопиться домой.

– Ронни еще здесь?

– Ждет вас на десятом этаже в главном конференц-зале. Я покажу дорогу, мистер Бэннок.

– Дорогу я знаю лучше вас, Джо Стенли. Я бывал здесь еще до вашего рождения. Идите домой, будьте паинькой.