«Я была со зверем… — кричал мозг, — он меня лизал…» Но что самое удивительное, отвращения к случившемуся не было. Был шок, страх, недоумение и, пожалуй, смущение.

Степанида вскочила с кровати, натянула теплый спортивный костюм и спустилась вниз. Проигнорировав удивленный вскрик Лукерьи, куда мол, еще не рассвет, схватила полотенце и покрывало, хлопнув дверью.

До Поляны бежала, словно за ней гнались, боясь встретить кого-то из женихов, которые вечно поджидали ее, стоило выйти за пределы двора. Поскальзывалась на заледеневшей тропинке, торопясь оказаться в единственном известном ей месте, где все проблемы отходили на второй план.

Поляна встретила привычным теплом и полумраком. Степка скинула одежду и решительно шагнула в ручей. Поежилась, когда ледяная вода лизнула разгоряченную кожу, но перетерпела, окунувшись полностью. Легла на скользкое дно, оставив на поверхности лицо и позволила воде смыть тревоги. Отмокала долго, пока холод не пробрал до самих костей. И только тогда вышла, вытерлась, замоталась в покрывало и уснула на теплой траве.

Когда проснулась, солнце золотило небо, предвещая рассвет. И только тогда Степка, облокотившись о старый дуб, позволила себе подумать о том, что произошло.

Она занималась любовью со зверем! Женихом, но чужим для нее человеком, чьего лица не видела. Пусть тысячу раз это по-Слагальи, но не так-то легко привыкнуть к тому, что тебя хочет толпа мужиков, а ты в их присутствии только и думаешь о том, чтоб залезть им в штаны.

Не так она воспитана. Всю свою сознательную жизнь жила в обществе, в котором принято иметь (читать любить) одного партнера, быть ему верным… Трудно, ой как трудно принять свою сущность. Куда проще с детства знать, что тебя ждет.

Почему у нее все наоборот? Мало того, что с женихами надо справиться, так еще с собой бороться. А Степке было стыдно. Одно дело во сне, а другое наяву позволить себе оральный секс с… кем? Волком? Почему-то женщине ночной незнакомец показался именно волком. Луна, шерсть, нечеловеческий язык.

Да хоть сто раз тверди себе, что это ее жених, ей было неловко. Перед самой собой и… Димой. Степанида выпрямилась и застыла от осознания. Митя. Он ей дорог. Пока больше всех.

К Гору чувствовала животную страсть, а Митя… ему не хотелось сделать больно. С ним хотелось нежно щебетать, ласкаться, любить… смеяться. Его она тоже хотела, но как-то… само собой, легко, естественно.

А Гора хотела, словно… по принуждению? Она задумалась, пытаясь разобраться, что чувствует. Может ей так кажется, потому, что Гор неправильно себя повел, давил, не спрашивал ее мнения, делал по-своему еще и метку поставил? Может, поведи он себя иначе, она бы даже внимания не обратила на Митю?

Но нет, внутреннее естество тут же воспротивилось этой мысли. И Степанида отчетливо поняла, что водяник занял почетное место в сердце.

Он и Гор… Но почему-то с ним все так сложно… «Ладно, — сказала она себе, — время для выбора у меня еще много. Лучше подумать, как пройдет завтрашний день. И вообще, за мной же скоро Никита заедет!»

Поднялась на ноги, пробежалась по Поляне, скорее для порядка, чем для сброса желания, благодаря ночному происшествию. Еще раз умылась и поспешила домой.

И даже не заметила, что за ней следили трое. Медведь, на кромке леса, скрывшись за кустами, Митя, сидящий на берегу реки и волк у колодца, стоящего у самого Степкиного забора. Они видели друг друга, но для нее остались незамеченными. Но все трое вздохнули с облечением, когда за ней закрылась калитка и поспешили в разные стороны.

«Кто любит беситься, тому ни с кем не ужиться»

— Дивная ты, — сказала Лукерья, наливая хозяйке вторую чашку кофе, — по ночам бродишь, не спишь пошти. Гляди, свалишься. Он, глазища одни остались. Ни кожи, ни рожи! Гляди, жёнихи сбегут!

— Да пропади они пропадом! — вдруг вспылила Степка, — задолбало все!

— Ой, чавой такое? — испугалась Лукерья, она-то по привычке ворчала, а хозяйка вдруг осерчала.

— Ничаво! Отстань! — Степанида не допила кофе, взяла сумочку и вышла на улицу, не в силах сидеть дома. Решила подождать Никиту у калитки, слушать Лукерьины выговоры настроения не было совсем.

— Ополоумела, чума? — как только за Степанидой закрылась дверь вскричал Егорыч, — с утро до ночи бу-бу-бу-бу! Осерчала хозяюшка, довела ты ее, расщеколда!

— А я чаво, я ничаво, — растеряно пролепетала Лукерья.

— Сбежит! Как есть, сбежит от такой охоронницы!

— Не каркай!

— Тьфу на тебя! Вздорная лоха! Я с барышней и так и сяк, лаской, а ты? «Ни кожи, ни рожи?!»

— Так ведь, шутнула я…

— В жабью гузку таки шутки! — не успокаивался Егорыч, всерьез рассердившись, — ежели барышня сбежит — твоя вина, Лукерья! Дом должён теплым быть, чтоб возвратиться охота, а конда дома гадюка хабалистая — с такого дому бегуть!

— Не каркай… — тихо повторила Лукерья, испугавшись, что Егорыч прав.

— Кончай злословить, Лукерья, упросом тебя прошу, а не то…

— Не то што?

— Нас много, а ты одна. Помекай над этим…

— Грозишься? — опешила Лукерья.

— Баю, как есть. С барышней будь ласкАвой, ути-пути, там, всякие! — и добавил мрачно, — конец нам усем, ежели покинет…

— Доброе утро! — женщина погрузившись в мысли, не заметила подъехавший автомобиль, — давно ждешь?

Никита вышел из машины и подошел к Степке. Он был как всегда брутален. Военная куртка с множеством карманов, поднятый воротник… внезапно нахмуренный взор. Степаниде от чего-то на ум пришла фраза из мультика: «Я сам себе в зеркале не улыбаюсь!» Почти всегда при встрече мэр был серьезен и хмур, вот и сейчас, выйдя из машины с того ни с его нахмурился, поведя носом. Впрочем, сейчас и Степанида улыбкой не сияла.

— Доброе, нет, только вышла, — женщина была одета просто. Джинсы, куртка, кроссовки.

— Поехали?

— Поехали…

«Брови нависли — дума да мысли»

Степанида молчала. Не до разговоров было. Все мысли витали вокруг загадочной персоны, снявшей ее откат. «Ночной гость сказал, что он суженый. Все мои женихи на месте, значит кто-то скрывает в себе обличие волка. Странно, Гор об этом не говорил. Хотя… он так своим медведем занят, дальше носа не видит… Так кто? Может быть Никита? — покосилась на мэра, — нет, тот без бороды был и голос другой.

Никитин баритон даже шепотом не замаскируешь. Тогда кто? Славик, сосед или Грозный? Роста они одинакового… А больше ничего я не запомнила…»

— Что-то произошло, Степ? — подал голос Никита.

— А, что? Да нет… ничего…

«Надо купить литературу о зоофилии. Кажется у меня все признаки. Сначала медведь, теперь волк. Интересно, а они полностью в животных превращаются или частично? А в каком виде любовью занимаются? Если я выберу оборотня, то значит ли, что должна буду…» От этих мыслей щеки залились краской.