– Рагнар! – крикнула она. – Иди сюда!

Браги вполне мог успеть ввязаться в переплет. Ему всегда хотелось быть первым.

– Что, мама?

– Иди сюда! – Она поспешно одевалась.

– Что?

– Беги на мельницу и скажи Бевольду, что он мне нужен. Мигом!

– Но…

– Делай, что говорю!

Мальчик исчез. Тон ее голоса не терпел возражений.

Бевольд Лиф, десятник Рагнарсона, был родом из Фрейланда. Он спал на мельнице, чтобы не тратить время на путь через пастбища. Весьма привередливый и требовательный, он полностью отдавался работе. Хотя раньше он много лет был солдатом, для войска совершенно не подходил. Он был ремесленником, строителем, человеком дела, мастерски справляясь с любой задачей. Все, что придумывал Браги, Бевольд воплощал в реальность. Поместье быстро развивалось, что было в той же мере заслугой Бевольда, как и Рагнарсона. Элане Бевольд не нравился – он слишком много о себе воображал. Однако с тем, что от него есть немалая польза, она вряд ли могла поспорить, ценя его здравомыслие и основательность.

Лиф появился, когда она выходила из дому.

– Госпожа?

– Одну минуту, Бевольд. Рагнар, займись делом.

– Ну, мам…

– Иди!

Он ушел. Элана не терпела и малейшего непослушания. Браги слишком баловал детей.

– Бевольд, надвигаются неприятности. Прикажи людям вооружиться и выставь посты. Пошли кого-нибудь к Насмешнику. Остальные могут продолжать работать, но пусть держатся недалеко от дома. Женщин и детей немедленно приведи сюда.

– Госпожа? Ты уверена? – Бледные узкие губы Лифа извивались, словно червяки. – Сегодня утром я собирался поставить колесо на мельнице, а после полудня открыть водяной канал.

– Уверена, Бевольд. Подготовься, но не поднимай панику.

– Как пожелаешь.

Судя по его тону, никакая, даже самая серьезная опасность не оправдывала нарушения графика работ. Развернув коня, он помчался рысью к мельнице.

Элана прислушивалась, глядя ему вслед. Птицы пели. Она слышала, что они смолкают при приближении смерча. Несколько рваных туч, тяжело ползших в сторону севера, не предвещали ухудшения погоды. Смерчи надвигались с мрачными черными кучевыми облаками, плывущими на веслах молний. Она покачала головой. Бевольд был добрым и преданным человеком. Почему он ей не нравился?

Направляясь к двери, она краем глаза заметила торчавшую из-за кустов взлохмаченную голову Рагнара. Он подслушивал! Когда он принесет яйца, его ждет порка.

II. Возвращение друга

Все оставшееся утро Элана провела взаперти с рубиновой слезой, переговариваясь через дверь с Бевольдом, который принялся горячо возражать, когда она потребовала выдать на обед полевые рационы. Спор она выиграла, но вполне можно было ожидать, что Лиф пожалуется Браги из-за потерянного рабочего дня.

Рубин с каждым часом все больше мутнел, а дисциплина все больше слабела.

Она оказалась перед выбором: объяснить им все или положиться на свой авторитет? И чувствовала, что придется выбрать второе. Что было тому виной – магия камня или нежелание признаться Браги, что ею заинтересовался Турран?

Около полудня вся внутренность прозрачного камня стала молочно-белой, а исходящий из него свет – ярче. Элана посмотрела на небо, по которому плыли все те же одиночные облака. Убрав шкатулку в сундук с одеждой, она спустилась вниз. Бевольд бродил по двору, в двадцатый раз проверяя оружие и недовольно ворча.

– Бевольд, пора. Приготовься.

Вся его поза, выражение лица и голос выражали полнейшее недоверие.

– Да, госпожа.

– Они приедут с юга.

Свечение камня усиливалось, когда она направляла его более гладкий край в сторону Итаскии.

– Пошли основной отряд в ту сторону. К кургану.

– На самом деле…

Она так и не узнала, что хотел сказать Лиф. В лесу, к югу от дома, раздался предупреждающий волчий вой. Бевольд беззвучно открыл и закрыл рот. Повернувшись, он вскочил на коня и крикнул своим людям:

– Вперед!

– Даль Хаас! – рявкнула Элана на пятнадцатилетнего парнишку, которому каким-то образом удалось проникнуть в их ряды. – Слезь с лошади! Если хочешь поиграть в солдата – возьми лук Рагнара и иди с ним на сторожевую вышку.

– Но…

– Хочешь, чтобы я позвала твою мать?

– Ну ладно…

Герда Хаас была настоящим драконом.

Элана загнала Даля в дом, где тот задержался возле стойки с оружием, выбирая лук. Самый мощный, какой он мог натянуть, принадлежал ей.

– Возьми его, – сказала она.

Сама же выбрала рапиру и кинжал – оружие, хорошо послужившее ей раньше. В свое время она пользовалась немалым успехом в роли авантюристки и наемницы. Прихватив также и легкий арбалет, она вернулась к лошади, с которой слез Даль.

Мужчин она нагнала возле кургана у края леса, недалеко от дороги, по которой возили бревна на Северный тракт. В военных вопросах Бевольд был полностью безнадежен. Вся компания толпилась возле кургана, нисколько не скрываясь и неспособная к каким бы то ни было действиям.

– Бевольд! – рявкнула она. – До тебя не доходит, что я говорю серьезно? Что ты станешь делать, если из леса появится полсотни бойцов?

– Гм…

– Вы бы сбежали, только и всего. Поставь шестерых лучников на кургане. Где Уте Хаас? Ты командуешь. Остальные пусть спрячутся за курганом, чтобы их не было видно.

– Гм… – Лицо Бевольда медленно багровело.

– Заткнись! – Прислушавшись, она различила доносившийся издали слабый стук копыт. – Слышишь? Действуйте. Уте, ты и ты – наверх. И никому не стрелять, пока я не скажу. Мы еще не знаем, кто это.

Она взобралась на курган следом за Хаасом. Лежа в траве, она наблюдала за дорогой и размышляла о том, какой доисторический народ мог соорудить эти курганы, тянувшиеся вдоль берегов Серебряной Ленты. Топот копыт все приближался. Почему она не осталась дома? Ведь она больше не молодая и глупая. Убийства и смерть следовало оставить тем, кто считал их своим естественным правом. Но теперь уже было слишком поздно что-то менять. Перекатившись на спину, она взяла на изготовку арбалет и посмотрела на облака. Ей уже много лет не доводилось высматривать среди них замки и драконов. Нахлынули воспоминания о детстве, которые вскоре прервал выехавший из леса всадник. Перевернувшись на живот, она посмотрела на него в прицел арбалета.

Он был ранен – из спины торчало сломанное древко стрелы – и с трудом цеплялся за спину лошади, с морды которой тяжелыми хлопьями падала пена. Казалось, оба не доживут до вечера. Их покрывал толстый слой пыли, – судя по всему, они уже давно мчались на всем скаку. Ножны на поясе всадника были пусты, при нем не осталось оружия.