Я нахмурилась. Это описание было не похоже на то, какой я запомнила свою мать: торопливой, нетерпеливой. Но она всегда оберегала свое личное пространство и свободу, вот только Гарриет видела в ее одиночестве потребность набраться сил, а я — желание сбежать от домашних хлопот. Мне стало стыдно за то, что я осуждала свою мать, поскольку такую же потребность — побыть одной — я испытывала после насыщенного рабочего дня на кухне.

— Констанс была прелестна. Моя мать часто повторяла, что не понимает, каким образом сухарь Джордж Холлоуэй ухитрился взять ее в жены. Они были очень разными. Он был ужасно старомоден — особенно в том, что касалось женщин и девочек, — не позволял жене работать, не хотел, чтобы Лиз училась в университете, держал их в Лимпсфилде взаперти. И он, конечно же, совершенно не представлял себе, как вести себя с дочерью, которая вот-вот потеряет любимую мать. Лиз была подавлена, она вообще не хотела приезжать в Хартленд. Как-то она сказала Джанет, что постоянно волнуется из-за того, что дома может что-то случиться, что это произойдет слишком быстро и она не успеет попрощаться с матерью. «Перемены» — вот как она всегда это называла. Думаю, Джордж не любил, когда она говорила об угасании, потому что… видите ли, я совершенно не представляю почему. Но Джордж действительно был довольно странным человеком.

Я покачала головой, чувствуя, как растет ком в горле, а на глаза наворачиваются слезы.

— Звучит устрашающе, — произнесла я. — Он кажется мне ужасным.

— Да, — отозвалась Гарриет. — Но пребывание в Хартленде пошло Лиз на пользу. Со временем она выбралась из своей раковины и приходила в восторг от событий, которые для нас были чем-то само собой разумеющимся, например, от катания на лодке или от прогулки в саду или у руин аббатства. Это было довольно мило. Можно было подумать, что родители вообще не выпускали Лиз из дому. Это, — миссис Синклер постучала пальцем по фотографии, — действительно был чудесный день. — Некоторые из нас поехали кататься на лодке, которую Шоу хранили в гавани. Фелисити взяла с собой фотоаппарат, и мы, дурачась, позировали у портовой стены. Беа чуть не упала в воду, она была такой неуклюжей.

Все были в восторге от Лиз — и Джон, и моя сестра Беатрис, и друзья Джона, и мои родители, и Джанет. Она была такой маленькой, милой и поначалу казалась очень грустной, а потом, по всей видимости, ее очаровал Хартленд и то, что мы делали. Все испытывали потребность взять ее под свою опеку. И Джон не был исключением. Я ревновала, конечно же, ревновала, хотя мы с ним на тот момент были просто друзьями. Пожалуй, во всем свете не найдешь людей более непохожих друг на друга, чем мы с Лиз. Я была девушкой серьезной и ужасно благоразумной. Лиз же привлекала к себе людей, даже когда было ясно, что она хочет побыть одна. Я была слишком бестолковой, недалекой…

Я сочувственно вздохнула, поскольку понимала, что имеет в виду миссис Синклер, — речь шла о соперничестве с моей матерью. Гарриет с философским видом пожала плечами.

— Я уже слишком стара, чтобы переживать из-за того, могу ли я кого-то заинтересовать. В любом случае я сказала себе, что это всего на одно лето, что скоро мы вернемся в Лондон. Лиз была подростком, ей еще семнадцати не было. А нам было уже за двадцать, мы жили совершенно иной жизнью. Я не думала, что это может стать проблемой.

Миссис Синклер подняла брови и поглядела на меня, а я поглядела на Фиби, не издавшую ни звука с тех пор, как Гарриет начала рассказ.

— А потом настал день ее рождения, и Джанет запланировала вечеринку-сюрприз в ее честь. Мы слушали пластинки Беа, танцевали, пили, курили маленькие французские сигареты, от которых все были без ума. Только что Джон был здесь, и вот он уже куда-то пропал. Я ходила по округе, пытаясь избавиться от общества Берта, негодника, которого нам приходилось терпеть тем летом. Впоследствии я задумалась, не следил ли он за Лиз, ведь она ему очень нравилась. В любом случае он первым их увидел и удержал меня, постаравшись, чтобы я их тоже увидела. Они были там, среди деревьев. — Гарриет умолкла. — Я увидела, как Джон целует Лиз, а она, приподнявшись на цыпочки, обвивает руками его шею. Она была низенькой, а он высоким. Как вы. — Миссис Синклер кивнула в сторону Фиби и натянуто улыбнулась. — Вы так похожи на своего отца, просто невероятно. Только глаза как у матери. Когда я увидела вас в магазине и услышала, как вы спрашиваете о Лиз, я все поняла. А вот вы больше похожи на мать. — Она слабо улыбнулась мне и поднесла руку к глазам. — Разве можно забыть, какие у нее были волосы?..

Они меня не заметили, потому что смотрели только друг на друга, были поглощены друг другом, не обращая внимания ни на что вокруг. Берту хотелось понаблюдать за ними, я же чувствовала себя подавленной. Насчет нашей с Джоном свадьбы еще ничего не было решено, но он наверняка знал о том, что задумали наши родители. Я увлекла Берта за собой, прежде чем он успел что-то сказать и обнаружить наше присутствие — это было бы ужасно оскорбительно. Мы побежали обратно к дому; по дороге я упала и поранилась о ветку. Вот, у меня даже шрам остался. — Миссис Синклер протянула руку, и мы обе внимательно изучили тонкую серебристую линию на тыльной стороне ее ладони.

— На следующее утро Лиз исчезла. Оказалось, что утром пришло сообщение от ее отца. Ее матери внезапно стало плохо, и ночью она скончалась.

Мы с Фиби одновременно охнули.

— Значит, — слабым голосом произнесла я, — у нее не было возможности попрощаться. — У меня в горле застрял ком и не исчезал, пока Гарриет продолжала рассказывать.

— С тех пор я долго ее не видела. Приближалась зима. Краем уха я слышала, что Лиз учится на курсах секретарей. Очевидно, она продолжала жить с отцом, как и положено девушкам до замужества.

Миссис Синклер помолчала, сделала глоток чая.

— На самом деле мне было уже все равно, поскольку на Рождество мы с Джоном обручились. Я думала о предстоящей свадьбе, поэтому больше не вспоминала о Лиз, честное слово. Торжество было назначено на лето, на июнь 1959 года. Помолвка продолжалась недолго, и я не успела как следует подготовиться к свадьбе и переезду, но Джанет и Эйбл решили на несколько лет поселиться в Южной Африке и хотели, чтобы мы с Джоном тем временем пожили в Хартленде. Мы с Джанет действительно нравились друг другу, но я знала, что она намерена продолжать хартлендские традиции, оплачивая их моими деньгами. В любом случае Джону хотелось там жить, поэтому после свадьбы я переехала в Хартленд из квартиры, где жила вместе с Фелисити…

— А Лиз? — перебила я ее. — То есть наша мама… Что было с ней?

Странно было называть ее «Лиз», ведь она была Элизабет для всех нас и Лиззи для моего отца, который произносил это имя медленно и ласково. У меня почему-то не получалось соединить грустную, потерянную Лиз, которую описывала Гарриет, с Элизабет, или Лиззи, которую помнила я. С улицы послышались голоса, детский смех; сидевшая напротив миссис Синклер умолкла, и в комнате воцарилась тишина. Внезапно хозяйка встала и пошла на кухню. Мы с Фиби переглянулись.

— Мне страшно… — произнесла я.