Уитни мгновенно встрепенулась, сердце подпрыгнуло отрадости, хотя здравый смысл предупреждал: тут должна крыться какая-то ловушка,уж слишком он надменен и уверен в себе, чтобы отказаться от идеи жениться наней и просто оставить в покое.

— И какой именно стимул вы имеете в виду? — осторожноосведомилась она.

— Хочу получить поцелуй. Прощальный поцелуй, чтобы растопитьлед сегодняшней встречи. И если я найду его достаточно удовлетворительным,предоставлю вам свободу. Только и всего.

— Что-то с трудом верится. Откуда вдруг столь внезапноерешение?

— Давайте считать… что несколько последних… неприятных минутубедили меня в мудрости этой мысли. С другой стороны, — безразлично пожалплечами Клейтон, — мое великодушие тоже имеет цену.

«Цену? — радостно подумала Уитни. — Какая же это цена?!Избавиться от помолвки! Да ради этого я готова поцеловать даже лошадь!»

— Я должна поцеловать вас на прощание и ничего больше? —уточнила она, пристально наблюдая за Клейтоном. — И вы даете слово, что за этодадите мне свободу?

— Да, — коротко кивнул Клейтон. — Я даже не стану провожатьвас домой. Велю кучеру отвезти вас. Ну что, по рукам?

Ему явно не терпелось заключить сделку.

— Конечно! — поспешно пробормотала Уитни, боясь, что онпередумает.

Они стояли совсем близко друг от друга, но, вместо тогочтобы потянуться к ней, как ожидала Уитни, Клейтон оперся плечом на стенубеседки, сложил руки на груди и объявил:

— Как видите, я полностью в вашем распоряжении.

— Что вы имеете в виду? — удивленно моргнула девушка.

— Я хочу сказать, что дело за вами.

— За мной?! — охнула она. «Господь милостивый! Неужели оножидает, что я первая поцелую его?!»

Девушка нерешительно смотрела на высокомерное лицо ииздевательски прищуренные серые глаза. Как это похоже на него — осуществить этупоследнюю мелочную месть!

Ветер развевал его темные волосы, но Клейтон, не шевелясь,мирно разглядывал золотую листву деревьев и безоблачно-лазурное небо. В этойпозе, со сложенными на груди руками он выглядел настолько заносчивым исамонадеянным, что она буквально сгорала от желания хорошенько лягнуть его вколенку, и пусть дьявол поберет все сделки на свете!

Внезапно Клейтон выпрямился, словно устал от ожидания иготов отказаться от договора.

— Постойте! — торопливо вскричала Уитни. — Я… Я… — Она взамешательстве уставилась на него, ощущая невероятное смущение: — Просто я…

— Не знаете, с чего начать? — сардонически осведомился он. —Для начала позвольте предложить вам подойти ближе.

Сгорая от стыда и неприязни, Уитни повиновалась.

— Очень хорошо, — издевательски бросил он. — Ну а теперь,если вы прижметесь своими губами к моим, все закончится довольно быстро.

Уитни набрала в грудь побольше воздуха, окинула Клейтонанеприязненным взглядом и, стиснув лацканы его куртки, приподнялась на носочки,чтобы припасть к его губам в целомудренном поцелуе, а потом поспешно отступила,готовясь лететь на крыльях желанной свободы.

— Если именно так вы целуете Севарина, могу понять, почемувам потребовалось столько времени, чтобы вынудить его сделать предложение, —заметил он с ленивым цинизмом. — Видимо, вы не способны на большее, и вам всегодороже девическая скромность, поэтому, боюсь, наша сделка отменяется.

— Вот как! — негодующе воскликнула Уитни, упираясь руками вбедра, готовая наброситься на Клейтона. — Что я могу поделать, когда вы стоите,как бревно, и пальцем не пошевелили, чтобы хоть как-то помочь!

— Вероятно, вы правы. С другой стороны, вам следуетвдохновить меня!

— О, заткнитесь! — огрызнулась она, сверкая глазами. —Каждому своя роль! Я выполняю собственные обязательства, и дело лишь за вами!

— Но мне остается только следовать вашим указаниям, —хладнокровно объявил он. — И поэтому я не имею ни малейшего намерения пытатьсянаучить вас тому, что вы уже должны были усвоить. У меня .и без того многозанятий, чтобы тратить время, разыгрывая наставника утомительно наивнойбарышни, только покинувшей школьную скамью.

Уитни почувствовала себя так, словно ее ударили по лицу. Сусилием проглотив язвительный ответ, она заставила себя сосредоточиться напоисках какого-нибудь способа «вдохновить» этого бесстрастного, холодного,бесчувственного человека ответить на поцелуй. И уж тогда она бросит ему вфизиономию все издевки насчет «обучения наивной школьницы» и «девическойскромности»!

Наклонив голову, она попыталась представить себя знойнойсоблазнительницей, куртизанкой, такой же искушенной в страсти и обольщении, какКлейтон. Девушка очень медленно подняла нефритовые глаза, наполненные такимтеплом и обещанием ласки, что Клейтон мгновенно ощутил, как его ледянаясдержанность начинает таять.

Вдохновленная своим успехом, Уитни просунула руки подкуртку, скользнула ладонями по шелковой сорочке и кончиками пальцев ощутила,как напрягаются, бугрясь, мышцы. Он пытается устоять перед ней!

Некий первобытный женский инстинкт подсказал Уитни, что, еслион противится ей, значит, она затронула очень чувствительную струнку, иосознание этого вызвало на ее губах понимающую усмешку. Ее руки поползли вышепо плечам и сомкнулись на шее. Взгляды их скрестились; Уитни запуталасьпальцами в мягких волосах на его затылке, неумолимо привлекая голову Клейтона ксвоей, и нежно коснулась губами его рта, улыбающегося рта! Черт бы его побрал,он опять ухмыляется! И хотя Уитни обнимала Клейтона, его руки были по-прежнемувытянуты по бокам.

— Определенно лучше, — поздравил он ее равнодушно, — но неслишком…

Эта нелестная оценка ее ласк настолько задела гордостьУитни, что она слепо отыскала его губы и прижалась к ним страстно, отчаянно,пытаясь заставить его ответить. Их теплое дыхание смешалось, его губы сталимягкими, послушными, но, как только Уитни попыталась отстраниться, Клейтонсделал то же самое. Постепенно ее боязнь слишком быстро отступить сменилась ещебольшим страхом чересчур продлить поцелуй. Сердце девушки билось неровнымитолчками, а тело наливалось тревожным жаром. Опустив руки, она сделала шагназад, только сейчас осознав, что Клейтон так и не поднял рук, чтобы обнять ее.Так значит, он все-таки остался равнодушным!

— Ненавижу вас, — прошептала она, слишком униженная, чтобыпрямо взглянуть ему в лицо. Уитни была уверена, что оно сияет злораднымудовлетворением.

Но Клейтон был далек от злорадства — его одолевалобешенство. Впервые за всю сознательную жизнь он оказался неспособнымконтролировать отклик собственного тела. Ее невинный поцелуй и легкое прикосновениепослали немедленную мощную приливную волну вожделения, почти уничтожившую егосамоконтроль. И пока он все еще боролся с собой, она клялась в своей ненавистик нему!