Опомнился Коршунов, услышав шорох неподалеку. Он опустил глаза и изумился еще больше. Откуда он взялся, из какой щели выполз? К нему приближался маленький человечек. Вернее, маленький нечеловек. Старый, сгорбленный, лицо его и лысую голову избороздили глубокие морщины, тело скрывал странный наряд. Впрочем, не такой уж и странный. Тысячи лет назад эта штука была частью инопланетного космического скафандра. Тимур знал это потому, что видел на фресках. Только скафандры там были новыми, а нечеловеки, носившие их, – молодыми и здоровыми. Называть нечеловеков «голыми обезьянами» Тимур не мог больше даже мысленно.

Старик остановился, не дойдя шагов десять, что-то залопотал, протянул руку.

– Ты о чем-то просишь? – попытался угадать Коршунов. – Я не причиню тебе вреда! Прости, что я убил твою соплеменницу. Я не знал, что вы разумные.

Старик залопотал громче. Вскинул руку вверх, указывая на угол фрески, до которого внимание Коршунова еще не дошло.

Рядом с машиной, смахивающей на исследовательский драккар, стояла группа нечеловеков в скафандрах. А рядом с ними – иное существо. Вдвое выше ростом, четверорукое, с черными, до пояса волосами. Похожие на змей мускулы перекатывались на его обнаженном, точно у бога, теле – женском и мужском одновременно. Существо ничем не походило на маленьких нечеловеков. Кроме лица. Лицо у него было в точности такое, как у самого важного из нечеловеков.

Голос у старика сделался злым, он что-то выкрикивал, тыча рукой в чужака.

– Я понял, – прошептал Коршунов. – Они не…

Над ухом свистнуло. Брошенный с нечеловеческой силой костяной меч пробил насквозь и обрывки скафандра, и старика. Опрокинул наземь, пригвоздил к полу. Коршунов резко обернулся. Спаситель Земной Женщины стоял под аркой зала. По правую руку от него – Осьминог и Тарантул, по левую – Скорпион и Сколопендра.

Чувствуя, как ярость застит рассудок, Тимур шагнул к ним, поднимая меч. Крикнул в лица-маски:

– Вы не медеанцы! Вы чужие здесь, вы захватчики! Вы отобрали эту планету у ее исконных хозяев!

– Ты ошибаешься, землянин, – бесстрастно возразил Спаситель. – Бывшие хозяева остались здесь. Сначала мы съели их разум и память. А когда ни разума, ни памяти у них не осталось, мы съели их плоть. Охота закончена, ты прошел обряд. Мы многие годы пытались убить последнюю разумную обезьяну. Но она слишком хитро пряталась от нас. А ты заставил ее выползти из норы. Теперь мы – единственные медеанцы. Других нет. Пошли, твоя женщина ждет тебя. Ты заслужил право разделить ее силу и стать одним из нас.

Осьминог, Сколопендра, Тарантул и Скорпион, повинуясь безмолвному приказу Прародителя, двинулись к Коршунову, окружая. Но сдаваться без боя Тимур не собирался.

Это был самый жаркий и самый жестокий бой за всю спортивную карьеру Тимура Коршунова. В поединке один на один у чемпиона Евразии по форсблейдеру был шанс победить любого из Старейшин Медеи. Против двоих – никакого. С четырьмя одновременно он справлялся наверняка. Потому что они мешали друг другу. Вдобавок индейцы явно опасались его убить или покалечить. Зато Тимур не стеснялся. Жалеть? Кого?! Прирожденных убийц? Галактических фашистов? Осьминогу он проткнул живот, Сколопендре располосовал бедро, Тарантулу подпортил татуировку на груди, Скорпиону отсек полруки. Он помнил, что случилось в пещерах, как быстро у Росянки затянулась смертельная для человека рана. Но на время свою прыгучесть и проворность твари теряли. И Тимур пробился. На пути теперь стоял только Спаситель. Безоружный.

– Прочь с дороги, тварь!

Индеец не попытался увернуться от удара. Он просто подставил предплечье. Клинок, раскалывающий гранит, отскочил, не оставив царапины на коже Прародителя. Коршунов взвыл от боли в руках, – вложил в удар всю силу, и она ему вернулась сторицей. А в следующую секунду на него навалились сзади, скрутили, обезоружили. Бросили на колени, заставив припасть лицом к босым ступням Спасителя.

– Ладно, ваша взяла, – просипел он. – Пустите! Я пойду «на брачное ложе», «папаша».

* * *

Сквозь пещеры Коршунову позволили идти относительно свободно: трое спереди, двое сзади. Но едва они вышли под скрытое туманом небо Медеи, Старейшины снова крепко схватили его за руки и плечи. Спаситель примерился и быстрым движением распорол Тимуру кожу на предплечье. Заскорузлый ноготь индейца оказался острым, как скальпель.

– Ах ты ж! – Коршунов не удержал вскрик. – Какого?!.

Не обращая внимания на ругательства, Спаситель запустил пальцы в рану, ковырнул. Вырвал вживленный под кожу чип с трансивером, диктофоном и датчиком глобального позиционирования. Брезгливо отбросил чип в сторону, плюнул на разрез, провел пальцем, размазывая слюну. Слюна у индейца была густая и едкая, Коршунов сжал зубы, чтобы не зашипеть от жгучей боли. Но кровь перестала идти почти сразу, края разреза склеились, обещая вскоре превратиться в незаметный рубец.

Спаситель отвернулся. Бросил через плечо:

– Теперь друг Тимур увидит наш настоящий дом. Остальным землянам пока не надо знать правду. Хорошая охота!

Коршунов промолчал. Ему нечего было ответить на это. Напрасно глава Карантинного Комитета будет ждать очередную квантограмму с Медеи. Напрасно резидент Кей-Кей на планете будет снова и снова слать запросы по закрытому каналу планетарной радиосвязи. Последний, самый важный свой доклад, ради которого и затеяна была игра с главой медеанской шпионской сети по кличке Утренняя Роса, агент Корунд отправить не сможет. Оставалось либо умереть героически и бесполезно, либо…

Немногочисленное посольство Тестурии уже начало посадку на нибелунгер «Гелиос», когда Силантьев вбежал в причальный док. Для землян все арахноиды выглядят одинаково, но за годы работы послом Роман Витальевич научился различать их.

– Постойте! – крикнул он секретарю посольства, готовому ступить на эскалатор, спускающийся с галереи к посадочному шлюзу нибелунгера. – Где Хросс-Хасс? Мне нужно поговорить с послом! Всего несколько слов!

Секретарь остановился, вперившись в Силантьева недвижным взглядом. Арахноиды никогда не торопятся в разговоре, взвешивая возможные последствия ответа, словно это ход в шахматной партии. Привыкнуть к подобной манере бывает нелегко.

– Хросс-Хасс остается на вашей планете, – наконец последовал ответ.

Удивленный, Силантьев хотел переспросить. И вдруг со всей ясностью осознал значение фразы «назначен послом пожизненно». Спросил дрогнувшим голосом:

– Он… жив?

Секретарь не ответил, лишь сделал свободной конечностью жест неведения.

Роман Витальевич поспешно набрал номер тестурианского посольства. Вызов шел долго. И безрезультатно, в конце концов сменившись мелодичным голоском автоответчика: «Примите наши извинения! В настоящее время ответить на ваш…» Силантьев открыл рот, чтобы выругаться в сердцах, но тут автоответчик поперхнулся, и сладкий голосок сменился знакомым скрежетанием Хросс-Хасса: