Лобастый выступил вперед.

– Я – экс-заместитель по науке директора Кейптаунского института хронофизики Эйген Леппе. Думаю, на Земле не осталось никого, лучше меня разбирающегося в хронокапсулах.

Возразить на это было нечего. Силантьев пожал плечами:

– И что, вы собираетесь сами ворочать эти глыбы? Я не вижу субэлов.

– Ты не сомневайся, дядя Рома, мы справимся! – хохотнул Валерий. – А ты отдохни пока.

«Индейцы» набросились на курум, словно муравьи. Вот уже и очертания продолговатого котлована наметились, и углубляться он начал быстрее, чем ожидалось. Работали «индейцы» на удивление слаженно, ни одного лишнего или неловкого движения, словно всю жизнь этим занимались. И самое странное – почти не переговариваясь. Валевская недвижно возвышалась над ними, лишь губы шевелились на бесстрастном лице. Тоже безмолвно.

Роман Витальевич и Илга сели в стороне, наблюдая за этим жутковатым зрелищем. Как следует поступить, Силантьев, честно говоря, не знал.

– Рома, – наконец нарушила молчание Илга. – Я все думаю, почему Николай решил оставить такой условный знак? Он ведь мог указать координаты места, где лежит капсула. Тогда бы ее сразу нашли.

– Еще до кейптаунского эксперимента? До того, как хронокапсула отправилась в прошлое? Не знаю, к каким последствиям это привело бы… Возможно, катастрофическим. Очевидно, он этого не хотел.

– Или не хотел, чтобы хронокапсулу нашли посторонние. Послание было адресовано только тем, кого он знал и кому доверял. Кто не допустит катастрофы.

Силантьев медленно повернул к ней голову. И увидел в ярко-синих глазах Илги страх. Тот самый, что поселился в уютном и благоустроенном мире Земли.

– Если хронокапсула уцелела, значит, заглянуть в прошлое можно? – продолжала Илга. – Можно раскрыть тайны, погребенные под толщей веков? И Николай знал, что кому-то это очень не понравится.

– Тем, кто устроил взрыв… – прошептал Силантьев, чувствуя, как холодная испарина выступает на лбу. – И значит, это была не трагическая случайность.

– А мы все испортили, – подытожила Илга.

«Мы знаем все», – похвастался когда-то Валерий. В самом деле знают – взламывая чужую память, чужое прошлое. И конкуренты в этом коллективном знании племени не нужны…

– Беги… – тихо скомандовал Роман Витальевич.

– А ты? – Илга поняла его сразу, не переспрашивая, не требуя уточнений.

– Если мы уйдем вместе, они могут заметить наше отсутствие. А так я отвлеку их внимание. Не бойся, причинить вред главе Контакт-Центра они не посмеют!

Илга все еще медлила, и Силантьев понял, чего она ждет. Притянул к себе, обнял. Этот поцелуй был самый жаркий и сладкий в их жизни.

Затем Илга легко вскочила на ноги, повернулась к «Стерху». Роман Витальевич удержал ее:

– Нет, улететь они тебе не позволят. И коммуникатор оставь – кто знает, вдруг прибор этого Леппе способен засечь сигнал.

– До «Теплого ручья» отсюда почти тридцать километров, – напомнила женщина.

– Ты справишься.

* * *

Минут через сорок над котлованом раздался торжествующий клич. Силантьев поспешил туда, уже не опасаясь подвернуть ногу. Откопали «индейцы» пока не так много: среди камней на дне ямы чернел почти не поддавшийся коррозии участок обшивки размером метр на полтора. Леппе сидел рядом на корточках, тыкая в очищенный участок усики своего прибора.

– Оно, – заключил он. – Теперь никаких сомнений.

– Отлично, – кивнула Валевская. Она в котлован не спускалась, стояла на его кромке. – Валерий, неси термитку.

– Что вы собираетесь делать?! – закричал, теряя самообладание, Силантьев.

– Уничтожим эту мерзкую штуку. Надеюсь, со второго раза получится.

Лордкипанидзе-младший выкарабкался из ямы, попрыгал по валунам к «Стрижу».

И вдруг остановился. Обернулся, свирепо уставился на Силантьева.

– Где женщина?!

– Ушла.

– Куда?

Роман Витальевич картинно обвел рукой обступающую каменный поток и автогравы тайгу.

– Ищи. Ты же индеец. Следопыт, наверное.

Валерий сжал кулаки, заиграл желваками. Силантьев заставил уняться дрожь в коленях и гордо выпятил подбородок, заранее смиряясь с тем, что сейчас его будут бить, невзирая на возраст и социальное положение.

Однако мальчишка сдержался. Приказал хрипло своим единомышленникам:

– За мной! Прочешем лес, она не могла далеко уйти!

– Нет, – властно остановила их Валевская. – Пока пусть уходит. Для нас это не важно.

– Важно! Она должна быть моей! Я хочу ее!

Силантьев буквально кожей ощутил, как в Миледи что-то изменилось. Лицо, фигура, даже кожаный костюм ее вдруг сделались до неприличия, до безобразия сексуальными. И тембр голоса поменялся:

– Нет, мальчик мой, ты хочешь только меня. Вы все, – ее указательный палец обвел замерших «индейцев», не пропуская ни одного, – хотите только меня. Потому что я – самая красивая женщина Вселенной! И для тебя – в том числе!

Палец уперся в грудь Силантьева.

Роман Витальевич судорожно сглотнул, преодолевая наваждение.

– Ну уж нет! Я понял, ты вовсе не Миледи, не Марина Валевская! Ты вообще не женщина! Хросс-Хасс был прав… и Сандро прав! Вы не люди, вы паразиты, притворяющиеся людьми! Ваш план – уничтожить наш мир, нашу цивилизацию изнутри!

Непонятно, слышали или нет люди, сгрудившиеся вокруг котлована, его отчаянный, срывающийся в фальцет крик. Они стояли деревянными истуканами, разрисованными, обернутыми кожей чурками, вроде тех, какими медеанцы украшали свои стойбища.

На лице Валевской тоже не дрогнул ни один мускул.

– Ты ошибаешься. Мы ничего не планируем. Мы живем здесь и сейчас – всегда и везде, в прошлом, будущем и настоящем.

Она подняла руку и провела ребром ладони по горлу Силантьева. Не удар, всего лишь мимолетное прикосновение. Но на этот миг ребро ладони ее стало острее скальпеля.

Алые капли брызнули на лацканы кожаного пиджака, покатились шариками вниз, не желая впитываться. Упали на камни курума, расплылись, перекрашивая их. Камни были свои, земные.

Роман Витальевич инстинктивно схватился за горло. Он понял, что сейчас умрет, что этот приговор окончательный и бесповоротный. Было очень страшно, больно и обидно. Он собрал волю в кулак, чтобы крикнуть напоследок: «Илга, я люблю тебя!» И не смог, захлебнулся собственной кровью.

Валевская толкнула обмякшее тело в котлован.

– Хорошая охота.

Когда глиф вдруг перепутал верх с низом, Октавиан-Клавдий попробовал выровнять его вручную, но субэл решил, что пилот сошел с ума и пытается разбить машину. Ведь с точки зрения автомата полет проходил в штатном режиме. Проходил и… завершился в считаные секунды. Глиф врезался в скалы у подножия Медведь-горы. Октавиан-Клавдий услышал треск обшивки, потом что-то ударило его по головам, и все погасло.