– Они… там были детеныши! И они не нападали на меня. Я пытался прогнать…

– Так ведь это хорошо, что не нападали! Ты мог их всех перебить, пока они бросились на приманку.

– На приманку? Ты – приманка?

– Разумеется! Обезьяны ненавидят нас и пытаются убить, как только представится случай. Я шла впереди, чтобы выманить их. И чтобы ты их убил и доказал, что достоин разделить со мной силу.

Она вскочила, подняла меч. И ткнув им во тьму пещеры, приказала:

– Иди, найди тех, кто убежал, и убей. Я не пойду с тобой дальше. Иначе опять придется убивать мне, а не тебе.

Коршунов кисло вздохнул, покосился на труп беременной самки. Честно говоря, этого «развлечения» ему уже хватило.

– А если я заблужусь? – попытался он увильнуть от неприятного поручения. – Там темно.

– Не заблудишься. Твоя вещь не позволит тебе заблудиться.

Коршунов хмыкнул обескураженно.

– Ты это в моей голове прочла? Вы можете слышать мысли любого человека?

– Нет, разумеется. Только тех, кто проходил Обряд Узнавания. Для этого я обряд и придумала.

Коршунов насторожился. Получить такую важную информацию он не ожидал.

– Проходил или прошел? – уточнил.

– Результат не важен, это случайные совпадения – ты правильно понял. Важно, что земляне раскрывают свое сознание, вводят его в резонанс с подобранным мною ритмом. После этого их можно направлять, как требуется.

– Вон оно как… Валерий Лордкипанидзе знает об этом?

– Мы не говорили ему, только обучили задавать ритм. Возможно, он догадался о чем-то.

Коршунов облизнул пересохшие губы. Информация рушилась на него, подобно снежной лавине. И, кажется, это было только началом. Но черт возьми, он ничего пока не мог сделать с этой информацией! Что-то в толще Холодных пещер надежно экранировало его от внешнего мира.

– А от меня, значит, это больше не тайна? – уточнил он.

– От тебя не тайна. – Медеанка снова махнула мечом: – Иди и убей! И я отдам тебе все знания.

* * *

То, что Тимур не опасался заблудиться, было преувеличением. Одно дело знать нужное направление на открытой местности, совсем иное – в подземном лабиринте. Идти по которому приходится едва ли не на ощупь, не столько заботясь о том, чтобы запомнить ориентиры, сколько ожидая нападения.

А затем Тимур увидел впереди свет. Сначало он принял это за галлюцинацию, вызванную то ли предельным напряжением зрения, то ли неизвестным наркотиком, которой ему пришлось принимать. Но это была не галлюцинация, подземный коридор становился светлее с каждым поворотом, с каждым изгибом. Мрак сменился полумраком, тот – серым сумраком. Исчезли слизняки-светляки, видимо, для них света было слишком много, зато на стенах и полу появились пятна незнакомого Тимуру сухого на ощупь мха. И наконец, повернув вслед за коридором последний раз, Коршунов оказался у выхода.

Сначала он решил, что прошел по пещерам гору насквозь. Постарался вспомнить карту местности, чтобы определить, где оказался, и понял – нет, невозможно. Во-первых, Холодные пещеры находились у подножия огромного плато, тянувшегося на сотни километров. Чтобы пройти под ним даже по прямой, а не петляя в лабиринте, требовались многие недели, а не пять стандарт-часов. Во-вторых, он все время спускался. А если идешь вниз, подняться на поверхность невозможно. Ну, и в-третьих, Тимур точно знал, что Холодные пещеры находятся не за спиной у него, а где-то над головой. Он в самом деле шел по спирали. Куда?

Щурясь – после темноты пещер даже слабенький свет раздражал глаза, – он осторожно подошел к овальному, почти правильной формы отверстию. Постоял, давая зрению время восстановиться.

Это был подземный зал в виде вытянутой вверх полусферы. Вернее, целая анфилада залов, соединенных друг с другом проходами-арками. Свет попадал в анфиладу по колодцам, пробитым в сводах. Преломлялся, накапливался, фокусировался в громадных хрустальных линзах и призмах. В итоге света в подземных залах было ничуть не меньше, чем на поверхности в туманный медеанский полдень. Зато самого тумана здесь не было, воздух оказался необычно сухим. Должно быть, поэтому влаголюбивая туземная растительность не угнездилась в расщелинах. Только бледно-зеленый мох-эндемик покрывал пол. Тянулся сквозь анфиладу, будто живая ковровая дорожка.

Коршунов тряхнул головой, рассердившись на собственную тупость. «Никаких «будто», дурень! Это и есть живая ковровая дорожка, не знающая износа тысячелетиями. Или десятками тысячелетий». Анфилада подземных залов не могла быть игрой природы! Это искусственное сооружение. Вернее, искусное, весьма и весьма. Тимур едва зубами не заскрипел от досады, – черт бы побрал экранировку! Ступил на ковровую дорожку из мха и медленно двинулся в глубь анфилады.

Сначала он увидел статуи. В первом зале все они были разбиты, лежали грудами осколков на полу, но уже во втором одна сохранилась. Тимур таращился на нее минут пять и не верил своим глазам. Затем поспешил дальше, чтобы подтвердить догадку. Хотя предпочел бы ее опровергнуть.

Опровергнуть не получилось, статуй было много. Вырезанные из разноцветного камня неизвестными мастерами, все они были несомненными произведениями искусства. Но прекрасными их назвать Тимур не решился, слишком непохожими на землян были те, кто послужил моделями статуй. Двурукие, двуногие, прямоходящие, безволосые. Не люди.

Начиная с третьего зала, стены оказались испещрены письменами. Не полностью – всего лишь до высоты полутора метров от пола. Экзотические закорючки были грубо выцарапаны на идеально отшлифованных малахитовых плитах. Они были неуместны здесь, портили ансамбль. Потому что выцарапали их уже после того, как подземный дворец – храм? усыпальница? – был построен. Коршунов потрогал значки пальцем и понял – гораздо позже. Недавно. Их нацарапали несколько лет, а то и месяцев назад… или продолжают царапать.

В этом же зале он сообразил, что толстый слой разноцветной трухи вдоль стен – остатки фресок, некогда их украшавших и не выдержавших поединка со временем. Потому что кое-какие обрывки фресок все же сохранились. В четвертом зале их стало больше, в пятом – уже можно было разглядеть обрывки сюжетов. В шестом уцелела почти половина росписи. Нечеловеки в странных одеждах стояли, сидели, укрощали или баловали животных – Коршунов даже распознал нескольких представителей медеанской фауны. А еще они управляли диковинными механизмами.

Письмена с каждым новым залом менялись. Они становились древнее и одновременно четче, уверенней. В десятом зале они сделались почти каллиграфическими. Коршунов всмотрелся и присвистнул тихонько – надписи выжгли лазерным резаком. Выжгли во времена, когда земляне строили первые пирамиды…

Одиннадцатый зал был последним и самым большим. Тимур шагнул в него и замер, открыв рот. Над толпами нечеловеков, над странными городами, смахивающими на каменные сады, над стадами животных под присмотром вожаков-киберов светили разноцветные звезды и летели космические корабли. Много кораблей. Конструкция была не земной, но по характерным деталям можно было догадаться: – вон те, что пониже, на фотонной тяге, а на этих уже антигравы. Но ведь это невозможно! Ни одна цивилизация, кроме земной, не доросла до межзвездных полетов. Даже тестурианцы застряли на фотонном приводе.