Промолчать, сдержать гнев Брент не смог.

– Ты украл и изнасиловал моих сестер, чертов лицемер! О каком достоинстве ты…

Грис высунул из-за угла руку и дважды выстрелил. Труп Хосе Пастильо завалился на бок, и ковбой торопливо ответил двумя пулями, царапнувшими стену. А вот третья угодила в вытянутую руку и выбила из пальцев пистолет.

Револьвер Брента сухо щелкнул, и он отбросил его в сторону.

Грис достал второй ствол. Ковбой потянулся за оружием Хосе Пастильо.

Выстрел грянул с западной стороны. Пуля врезалась в камень в глазу Гриса и вогнала его в мозг. Второй глаз выпучился, из носа брызнула кровь. Испанец пошатнулся и упал – сначала на колени, а потом лицом на землю. Еще три пули перебили ему позвоночник.

– Долорес? – В груди Брента трепыхнулась на-дежда. – Ты?

Усыпанный сажей, волоча за собой хвост темно-серого дыма, из форта выбрался Длинный. Форма его тела изменилась, он выглядел совсем иначе. Правая рука отсутствовала вовсе.

Зная уже ответ на свой вопрос, Брент спросил:

– Долорес… как?..

– Мертва.

Пустота заполнила Брента.

Сплевывая кровь и какие-то темные куски, изуродованный стрелок потащился, хромая, к конюшне.

– Как Иветта?

Длинный опустился на землю.

– Надо проверить Иветту, – сказал себе Брент. – Посмотреть, не… всё ли у нее в порядке.

Ухватившись здоровой рукой за могильный камень, он кое-как поднял себя на ноги.

– И…

Правое колено вывернулось, надгробие ударило по голове.

Лежа на кладбищенской земле, Брент Плагфорд смотрел в голубое небо, где не было ни облачка.

– Мы этого не заслужили. – Он отвел глаза от пустынного свода. – Не заслужили.

Кривые клювы шмыгали по сверкающим трупам, добывая красные кристаллы.

Тьма поглотила все.

Четыре отдушины на западной стене сияли золотистым светом утра.

Иветта Апфилд стерла песчаные пылинки и запекшуюся кровь с блондинистых усов мистера Стромлера, приложила пальцы к его рту, разделила двух высохших червяков губ и поднесла к ним горлышко фляжки. Не приходя в сознание, мужчина проглотил влившуюся в рот воду.

Глядя с ревностью на раненого, Генри пересек крохотное помещение, сел на задние лапы возле лежачего, которому досталась вода, развернул длинный розовый язык и часто, глубоко задышал. Яснее некуда, но Иветта, оставив без внимания просьбу пса, влила в рот мистера Стромлера вторую ложечку воды. На покрытом пушком горле пульсировала жилка.

Огорченный отказом, Генри спрятал язык и жалобно заскулил; своеобразная акустика камеры трансформировала собачье недовольство в резкий металлический звук.

– Silencio, – приказала Иветта.

Генри посмотрел на женщину, потом на фляжку и недоуменно склонил голову набок.

– Вода у нас кончается. – Хормейстерше нравились собаки – а к этой она питала особенно нежные чувства, – но в списке ее приоритетов жизнь человека стояла все-таки выше.

Иветта влила еще чуточку воды в рот мистеру Стромлеру, и длинный розовый язык змеей метнулся к жидкости. Блондинка рассмеялась – впервые с тех пор как услышала взрывы.

– Ах ты, воришка…

Изображая полную невинность, пес поднял левую лапу и высунул язык.

– Ладно, убедил.

Иветта сняла крышку с котелка, поставила его на землю и влила две столовые ложки воды. Генри тут же переступил через лежащего джентльмена и с жадностью припал к воде.

Мистер Стромлер открыл глаза и обвел взглядом темное помещение. На лице его отразилось полное замешательство.

Иветта села рядом.

– Как вы себя чувствуете?

– Почему… – Джентльмен закашлялся и моргнул. – Почему я здесь? Это же камера, так? – Голос его потрескивал как сухое дерево.

– Так и есть. Вас ранили, а потом принесли сюда. – Иветта помолчала, потом добавила: – Мы заперты снаружи.

– Заперты? – недоверчиво повторил джентльмен.

– Да.

Мистер Стромлер подался вперед, поморщился от боли и снова опустился на спину.

– Проклятье. Плечо… – Он коснулся ладонью раны. – Пуля еще там?

– Ее вынули перед тем, как вас принесли сюда. Рана заживает хорошо… никакого воспаления.

– Спасибо, что позаботились обо мне.

– Не за что. – Вся ее помощь заключалась лишь в одиннадцати ложках воды.

– Мы давно здесь?

– Три дня.

– Господи… – Мистер Стромлер надолго умолк, потом спросил: – Что было там, снаружи?

– Не знаю. Слышала стрельбу и… какие-то взрывы. – Еще Иветта слышала крик Долорес, возможно, ее последние слова, но обсуждать это спокойно она не могла. – Я не знаю, что произошло.

– Но к нам никто не приходил?

– Пока еще нет.

– Если так, то ваши брат и сестра, должно быть… – Мистер Стромлер так и не закончил ужасное предположение.

– Похоже на то. – С каждым днем вера Иветты в то, что кто-то из семьи остался жив, ослабевала в противостоянии с логикой. Чем еще можно было объяснить их отсутствие, кроме как смертью или пленом? Отогнав мрачные мысли, она поднесла фляжку к губам раненого. – Пейте.

– Зачем? – Вопрос мистера Стромлера заключал в себе все отчаяние их положения.

– Так нужно. Если не пытаться пережить плохие времена, лучшие никогда не наступят.

Из уголков глаз джентльмена выкатились две слезинки – проползли по вискам и затерялись в волосах.

– Не тратьте попусту воду. – Хормейстерша вытерла ему лицо. – Ее у нас мало.

Мистер Стромлер кивнул.

– Извините.

– Еще чуть-чуть. – Иветта подняла фляжку и краем глаза заметила приближающегося Генри. – Забыла. Как по-испански «сидеть»?

– Siéntate.

Пес сел на задние лапы.

– У меня соперник, – заметил мистер Стромлер.

– Генри вас не обидит.

Хормейстерша влила ему в рот две чайные ложки. Он проглотил.

– Больше дать пока не могу.

– Спасибо.

Иветта заткнула фляжку пробкой, поднялась и убрала ее так, чтобы Генри не смог достать.

– Вы выглядите много, много лучше, чем тогда, когда я встретил вас, – заметил мистер Стромлер.

– Спасибо. Я же только спала и ела. Рагу Штукаря замечательное, но оно испортилось.